«Порог толерантности». Идеология и практика нового расизма. Виктор Шнирельман
отношений и склонны трактовать его как неотъемлемую часть эпохи модерна, если не самую суть ее, ибо современный капитализм, с одной стороны, вырос из колониализма и нещадной эксплуатации рабского труда, а с другой, был в своем становлении связан с идеей национального государства и экономического протекционизма, задававших жесткие рамки для разграничения «своих» и «чужих». Поэтому, как отмечает Зигмунт Бауман, «модерн сделал расизм возможным. Он же создал и потребность в расизме»[235]. А в Холокосте он предлагает видеть, «хотя и редкий, но важный и надежный эксперимент, демонстрирующий скрытые возможности современного общества»[236].
Речь идет о всевозможных системах классификаций, призванных внести устойчивый порядок и структурировать сложный современный социально-культурный мир, представляя расовые, этнические и национальные общности «естественными образованиями» и сводя все их разнообразие к определенной иерархической схеме. В условиях становления и укрепления национальных государств расизм создавал общественное единство, вводя жесткие правила причастности к такому единству и исключения из него, а также оправдывая социальное неравенство. Этому и призваны были служить иерархические классификации, которыми успешно пользовалась разветвленная бюрократия, превращавшая дискриминацию в рутинную процедуру. В таком контексте расизм порой смыкается с национализмом и иной раз получает поддержку государства. Кроме того, в последнее время некоторые праворадикальные движения выступают под лозунгом «расового национализма»[237].
Поэтому Али Раттанси с тревогой замечает, что «мобилизующая сила идеи нации сыграла главную роль в формировании новейших этнонационально-культурных расизмов и в новых войнах конца XX – начала XXI в., а также в разных контекстах в новейших расиализациях типа индуистского национализма в Индии»[238]. Он же, вслед за Бауманом, доказывает, что такая крайняя форма расизма, как нацистский геноцид, была порождена именно технологиями эпохи модерна[239]. По словам Н. Макмастера, «наиболее злобные и универсальные формы расизма были спутниками эпохи модерна и “прогресса”»[240]. Мало того, по мнению некоторых авторов, «новая расовая идеология теснейшим образом связана с гегемонистским проектом неолиберализма… Она включает прежние представления, но говорит языком личных заслуг, свободы выбора и культурных различий»[241]. Поэтому ряд авторов рассматривают расизм как норму, характерную для современной Европы, и как своеобразную форму социального контроля, устанавливающую социальную и экономическую иерархию, связанную с неравным доступом к жизненно важным ресурсам. При этом, по их словам, «расизм служит во благо немногим, порабощая большинство»[242].
В
Ibid. P. 12.