«Порог толерантности». Идеология и практика нового расизма. Виктор Шнирельман
к расовой теории обращались и отдельные еврейские интеллектуалы, включая некоторых сторонников идей сионизма[277].
В первой половине XX в. те же веяния затронули и Индию, но развитие индийского национализма привело к расколу в среде местных политических лидеров. Те из них, кто ориентировался на ислам, протестовали против национализма и расовой идеи как ведущих к распаду общества; зато их больше привлекала идея уммы, способствующая исламской солидарности. Те же, кто так или иначе был связан с индуизмом, с энтузиазмом принимали концепцию национализма и, опираясь на работы европейских востоковедов, пытались сконструировать «высшую индусскую (арийскую) расу», видя в ней действенный рычаг борьбы с колониализмом. Некоторые из них разделяли фашистские идеи, популярные в те годы в Европе. В то же время идея «чистоты расы» вызывала у них смущение, и они пытались развивать свою собственную «расовую теорию», свободную от нее. Для них главным критерием членства в «нации» была культура, а не биологическое родство. Поэтому, в их понимании, «раса» сливалась с «этнической нацией», и их национализм имел «этническое» лицо[278]. Немалую роль в этом сыграли колониальные этнологи, и, по справедливому замечанию Сюзан Бейли, «важно признать, с какой огромной силой этнологические концепции расы воздействовали на лидеров националистических организаций в Индии, да, впрочем, и во многих других частях колониального мира»[279].
Вторая волна расиализации дискриминированных меньшинств пришлась на вторую половину XX в., причем тогда это нередко происходило по их собственной инициативе, связанной с «борьбой за идентичность». В частности, в 1990-х гг. некоторых афроамериканских интеллектуалов вдохновляла «гипотеза меланина», которая, возвращая из небытия давно забытую викторианскую парадигму и усиливая ее модными оккультными представлениями, объединяла их всех в единую солидарную «расу» и объявляла о «расовом превосходстве черных»[280]. По иронии это происходило тогда, когда западная наука пришла к идее отрицания рас как биологической реальности[281].
Между тем попытки научно обосновать расовый подход к истории неизбежно оканчивались конфузом, ибо отчетливо демонстрировали ярко выраженный субъективизм своих авторов. Например, если немецкие расовые теоретики уверенно связывали германскую расу с «арийцами», то известный французский антрополог Арман де Катрфаж столь же яростно доказывал, что пруссаки были носителями финского (монголоидного, по его мнению) и славянского генетического наследия. В свою очередь, другой видный французский антрополог Поль Брока, соглашаясь с тем, что французы в массе своей были «короткоголовыми», настаивал на их умственном превосходстве над «длинноголовыми» германцами. При этом он упорно не замечал, что и последние в большинстве своем отличались «короткоголовостью»
Об этом см.: