Литературный оверлок. Выпуск №1 /2021. Иван Иванович Евсеенко
так же, всхлипывая, постукивая чем-то очень древним внутри, дышала самая надежная в мире советская дыхательная аппаратура. Постепенно он взял себя в руки. Правое легкое дышало не полностью. Нарастала гипоксия, и он был готов идти на дренаж, когда под окнами захлопали дверцы машины, послышались мужские голоса. Реанимация! Павел, хирург. Этот крутой, жаль – не успел на операцию. Молодой высокий анестезиолог, незнакомый. Пошли на дренаж.
И тут он сделал вторую ошибку: не проследил за дренажем! Пробе́гал, звонил из ординаторской в Коми. Не посмотрел, сколько воздуха по дренажу!
– Был воздух! Много, – молодой.
Он поверил. Послушал. Да, вроде справа получше стало дышать.
Рентген. Контроль.
– Давай не будем! Потеря времени! Дренаж стоит! Время! – анестезиологи.
Подумав, скрепя сердце согласился. Еще ошибка!
Успел заметить: куда-то исчезла Рыжая. Домой, наверно. «Так и не полюбовалась на рентген с пневмотораксом», – подумал как-то вскользь. Тут же забыл, навсегда.
– Куда везем? В город?
Снова взгляды на него.
– Нет, в Коми! В республиканскую.
Все – молчание. Возражений нет. Да хоть бы и были!
Были долгие муторные переговоры с Коми. «Вы не наши!» Центральная республиканская больница работает только на ковид, телефоны не отвечают. Несколько раз хватался сам за телефон, поминутно бегая в оперблок.
Наконец переложили на каталку, вынесли, погрузили и повезли. Как повезли, он почти не запомнил.
И сделал очередную ошибку: послушал реаниматоров.
– Не садись с нами. Тесно, мешаться будешь, четверо нас, три часа, не меньше! Тесно. На связи будем, давай за нами!
Согласился и не проследил. Был бы рядом – противошоковую терапию начали бы уже в реанимобиле.
Сев к зятю в машину, попытался что-то сказать, но вдруг, как-то по-собачьи взвизгивая, разрыдался, от дикой жалости к дочери, от своей беспомощности. Но тут же взял себя в руки и молчал всю дорогу.
Было неожиданно темно и мрачно в это время коротких белых ночей. Тучи наглухо заволокли небо, ни единого просвета. Периодически он набирал номер хирурга и не отрываясь все смотрел и смотрел на задние габаритные огни и мелькающие проблесковые маячки реанимобиля. Казалось ему, что навсегда наступила ночь. Но через какое-то время слева на небе появилась темно-красная полоса. Дорога, сделав длинный поворот влево, поднималась все выше и выше. Полоса, вспыхнув, вдруг раскрылась огромным темно-багровым закатом во все небо. Справа все еще шел черный лес, но вот он закончился, и в правое окно автомашины торжественно стала въезжать картина… Картина из его сновидений последних дней: простор, громадная северная река, делающая величественный поворот на девяносто градусов; бескрайний, в десятки километров, горизонт! Грозный закат, отраженный в реке. Смотри, мол, вот он я, ждал тебя, теперь ты веришь?
Он не спорил. Верил. Он знал: его предупреждали. Все предопределено.