«Играя с мраком блюз». Петр Альшевский
не зароешь
приснится сон, сойдет загар
останься, крошка.
Забудь навеки мои грезы
о дружбе с искренним индейцем
в удачный день я их с десяток
зову из вечности на чай
и наливаю в чашки водку
или покрепче – кто как хочет
я не хочу. Хочу, но хватит.
За облаками меня жди
оттуда смотрят кто чем платит
ревя: «Спаси и сохрани».
Проходит нищенкой суббота
глядит горгоной президент
на берегу ручья
болота
храпит буддийский элемент.
Ему не снится волк с младенцем
долбящим зверя по спине
«Скорее, серый! Ну! Алле!
Как мне еще тебе поведать
что скорость гибельно мала
прибавь, дружище!
Будем бегать!
А от кого… не знаю… На!
Тебе со злости по затылку
лети, несись – вот твой удел
прими удары, как прививку
от нужных
мелких
славных дел».
С собой вечернюю прохладу
ты принесла
слегла
болеешь – я где-то тут.
Мы тоже здесь.
Поговорим, побьем посуду
жуков погоним из щелей
на колокольне звонарей
держащих небо за пижона
все птицы знают – что нам с них
худой потомок патефона
гоняет диск шумов степных
и плюс валторна. Стены в шоке.
Застыли, кончили дрожать
куда идти им?
с кем плясать?
я почешусь об вас скулою
не уходите.
Будьте мною
по части чувств к тяжелой правде
вдавившей голову меж плеч
так хорошо? Сгибай, калечь – я виноват
меня не слышно
орал во сне: «Вставай!»
не вышло.
Земля остыла, мозг горит
любовь забылась. Возвратилась.
И стало хуже.
Холеным пуделем затявкала эстрада
полезли в зал мартышки с баобаба
мой телевизор пролетел семь этажей.
Отжил свое. Прибил, если прибил
кого-то незнакомого с усами
набитого лиричными стихами
для быстрого захвата женской плоти
перед инфарктом от кряхтенья хора муз.
С сомнений началась поэма.
На лист ложится тень от головы
в ней стонет тундра —
редкие костры задуты беспощадными ветрами
затоптаны железными слонами
ведомыми с дистанции прогрессом
компактным пультом в крошечной ладони
сестры камней, уснувшей подо мной.
Я умираю. Трогая ногой
фанерный выступ на конце ее кровати
Юпитер, где ты?
и к какой вселенской дате
ты дашь свободу спутникам своим?
Она нужна.
Увы, не только им
мне не проснуться, если я не верю
кому-нибудь – себе? Исключено.
Морфей пусть вставит палицу Орфею
пролезет
знаю
много
ничего
промокший