Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей. Кормак Маккарти
от тюрьмы, гулко и торжественно ударил один раз.
Их поместили в угловую камеру на самом верхнем ярусе. Загрохотала дверь с железными прутьями, лязгнул засов. Надзиратель зашагал обратно, и они услышали, как захлопнулась стальная дверь. Затем наступила тишина.
Джон-Грейди и Ролинс улеглись на железные койки, прикрепленные к стене цепями. Матрасы были тонкими, грязными и кишели паразитами. Утром они спустились во двор на поверку. Поверка проводилась по ярусам, заняла около часа, но их фамилии так никто и не выкликнул.
Похоже, нас тут нет, сказал Ролинс.
На завтрак дали жидкую посоле, а затем их вытолкали на двор, предоставив самим себе. Первый день прошел в потасовках, и, когда их водворили на ночь в камеру, они были в крови и без сил. Ролинсу вдобавок сломали нос, который страшно распух. Тюрьма представляла собой обнесенный стеной город в городе, и с утра до вечера там шла торговля. Торговали всем на свете – от радиоприемников до одеял, спичек, пуговиц, сапожных гвоздей. Каждый из представителей этого мира отчаянно сражался за свое место под солнцем. Подобно тому как общество, основанное на свободном предпринимательстве, зиждется на неукоснительном сборе налогов, здесь все опиралось на такие вещи, как полное отсутствие нравственности и физическая сила, а мерой жизнеспособности человека здесь служила его готовность убивать.
Джон-Грейди и Ролинс с грехом пополам проспали ночь, а утром все началось сначала. Они сражались спина к спине, падали, помогали друг другу подняться и снова вступали в драку. К полудню Ролинс получил такой удар по челюсти, что утратил способность жевать.
Нас тут убьют, это как пить дать, мрачно предрекал он.
Джон-Грейди в это время мял в тарелке фасоль, мешая ее с водой, пока не получилась жидкая кашица, которую он и предложил Ролинсу.
Слушай меня внимательно, сказал он, пододвигая ему тарелку. Главное – внушить им, что они не могут остановиться на полпути. Слышишь? Лично я хочу, чтобы они усекли простую вещь: они должны нас или убить, или оставить в покое. Третьего не дано.
У меня уже все тело болит.
Знаю. Но это ничего не меняет.
Ролинс стал всасывать кашицу. Через край тарелки покосился на Джона-Грейди:
Ты сейчас знаешь на кого похож? На енота!
Джон-Грейди криво улыбнулся:
А сам ты на кого похож?
Хрен знает.
Дай бог тут остаться похожим хотя бы на енота.
Я не могу смеяться. Кажется, у меня сломана челюсть.
Да все у тебя нормально.
Ага, ч-черт, буркнул Ролинс.
Видишь того типа? Который стоит и пялится на нас, спросил Джон-Грейди.
Вижу.
Видишь, как таращится?
Вижу.
Знаешь, что я сейчас сделаю?
Понятия не имею.
Я встану, подойду к нему и врежу ему по зубам.
Ни хрена ты не врежешь!
Ну тогда смотри. Я пошел.
А зачем?
Чтобы он не тратил время на дорогу к нам.
К концу третьего дня избиение пошло на убыль.