Малый дом в Оллингтоне. Том 2. Энтони Троллоп
а засверкавшие глаза ее выражали скорее удовольствие, чем негодование на такой нечестивый поступок.
– Да-да, поколотил. Я знал заранее, что он сделает это при первой встрече.
– Поколотил! Действительно?
– Отправил его к леди Александрине с двумя фонарями.
– С двумя фонарями! Ах, негодный! А ему не досталось?
– Ни царапинки.
– Что же с ним сделают?
– Ничего. Кросби не захочет быть дураком, чтобы начать дело. Человек, совершив такую подлость, как Кросби, не имеет права рассчитывать на покровительство законов. На него безнаказанно может опуститься чья угодно рука. Он не может показать своего лица, не может защищать себя, отвечать на вопросы относительно своего поступка. Есть преступления, до которых закон касается, но которые так сильно возмущают общественное чувство, что всякий может принять на себя обязанность наказания за них. Его отколотили, опозорили, и этот позор останется с ним на всю жизнь.
– Напиши, пожалуйста, Джонни, что я надеюсь, что он здоров, – сказала леди Джулия. Старая леди не могла открыто поздравить Джонни с победой, но и эти слова были равносильны поздравлению.
Зато граф поздравил его и выразил свое полное одобрение.
«Я полагаю, – писал он Джонни, – что сделал бы то же самое в твои лета и при подобных обстоятельствах. Душевно радуюсь, что пришлось справляться легче, нежели с быком. Я совершенно уверен, что ты не нуждался в посторонней помощи, вступив в бой с мистером Кросби. Что касается оллингтонской особы, то, насколько я понимаю подобные вещи, мне кажется, она простит тебя». (Вопрос еще, действительно ли граф понимал подобные вещи.)
В постскриптуме граф прибавил: «Когда будешь писать ко мне, и надеюсь, что это будет в скором времени, то начинай письмо: „Любезный лорд Де Гест“, – это будет вернее».
Глава XXXVII. Сетования старика
– Подумали ли вы о том, о чем я говорил вам, Белл? – спросил Бернард у своей кузины однажды утром.
– Подумала ли я, Бернард? Зачем же мне думать? Я даже надеялась, что вы сами забыли об этом.
– Нет, – сказал Бернард. – Я не так легкомыслен. Для меня это не то же, что купить лошадь, от которой я бы мог отказаться без всякого сожаления, если бы животное оказалось мне не по карману. Я не говорил вам о моей любви, пока не уверился в самом себе, а раз уверившись, я вовсе не способен измениться.
– А между тем хотите, чтобы я изменила себе.
– Да, я бы хотел. Если ваше сердце еще свободно, то, конечно, оно должно изменить себе, прежде чем вы полюбите кого бы то ни было. Подобной перемены нельзя не ожидать. Но раз полюбив, трудно изменить себе.
– Я еще никого не любила.
– Следовательно, я имею право надеяться. Я ждал дольше, чем следовало бы. Ждал потому, что не мог принудить себя оставить вас в покое, не поговорив еще раз об этом. Мне не хотелось казаться вам докучливым…
– И не казались бы, стоило только поверить моим словам.
– Нет, это не потому, что я не верю вам. Я