Утопия о бессмертии. Книга первая. Знакомство. Лариса Тимофеева
Нам предстоят тёмные века?
– Похоже. Но это будут другие тёмные века, вовсе не те, что человечество уже переживало.
– А какие?
– Не знаю, Лида. Зависимость от цифры быть может, от искусственного интеллекта.
Мы решили не брать гида, решили побродить по собору самостоятельно и проникнуться, пропитаться энергией старины. Из притвора прошли в левый неф и оказались у плачущей колонны Святого Григория.
– Серёжа, у тебя есть сокровенное желание? – спросила я и уточнила: – Такое, которое, ты точно знаешь, не может осуществиться.
Ожидая ответа, я пытливо всматривалась в его задумчивое лицо. Он кивнул без тени улыбки.
– И у меня есть! Давай воспользуемся услугами плачущей колонны, пусть исполнит! Очередь небольшая.
И мы пристроились в хвост очереди.
Каменная колонна снизу была обшита медью, за сотни лет покрывшейся густым слоем патины, зато вокруг отверстия, куда страждущие толкали большой палец, медь была отполирована до золотого блеска. Я наблюдала за тем, как люди стараются провернуть распластанную на металле кисть на 360 градусов и переживала за каждого. Кто-то расстраивался, потому что не получилось, а кто-то радовался совершенно по-детски, потому что получилось.
– Цивилизации рушатся, а люди не меняются, – хохотнула я, – надежда на чудо в человеке неискоренима. Раньше о колонну тёрлись спинами и плечами, надеясь на исцеление от недугов, а в наше время трут ладонями, как Алладин лампу, требуя исполнения желаний.
– Почему она «плачет»? – спросил Сергей.
– Не знаю. Выделение влаги на её поверхности известно с древних времён, а доказательного объяснения нет до сих пор.
Дождавшись своей очереди, каждый из нас совершил «таинство», правда мне, чтобы провернуть кисть вокруг отверстия, пришлось вставать на самые носочки ботинок. Удачно справившись с задуманным, я вернула себе то радужное настроение, какое у меня было с утра.
– Пойдём сразу к алтарю, – предложила я. – Там сохранили фрагменты мозаики удивительной красоты.
Остановившись перед алтарём, мы долго рассматривали мозаику Божьей матери с младенцем Христом на коленях. Выступающее из фона изображение Марии было не таким, какое можно видеть в наших храмах, – оно было объёмным. Её полный женственной прелести лик отличался от знакомых мне ранее – был напоен живым светом, каким бывает напоено лицо живой женщины.
– В Софии красота повсюду, в лицах мозаик и в интерьере, в архитектуре и архитектурных элементах, – восторженно прошептала я. – Красота – синоним божественности. Греки это понимали и поклонялись Красоте. Творили красоту в форме, искали красоту в законах мироздания.
Я скользнула взглядом на нелепо смотревшийся в алтаре михраб, на роскошные бронзовые подсвечники, привезённые Сулейманом Великолепным из Буды и поставленные по обеим сторонам михраба на века. Ещё одно присутствие ислама – мраморный резной минбар был установлен