Ежевика Её светлости. Средневековые сказки II. Юана Фокс
с господином, с самим князем таким вот манером! А тот всё молчит, глядит на неё осуждающе, холодно.
– Да сделать-то ты ни черта не можешь, а? Твоя свинячья светлость, Хрюн Высокородие, ахаха! – вопила Инга и аж хрипела, заходясь от хохота. Хлопала себя по ляжкам, трясла головой.
Это всё её мерзотное детство, вся её тошнотная жизнь как блевота из неё выходили.
– Сдох ты, сдох, вонючий лысый чёрт, сдох! Сам себе теперь приказы отдавай, сам себе и мягоньку постелю стели с могильными червяками, аха-ха-х-аха! Пусть-ка они теперь тебя обнимают, вот их и имей под хвост, барсук ты помойный, опарыш, цепень свиной!
Инга орала, пока не охрипла и не лишилась сил окончательно. Солнце совсем уж на спад ушло, повалилось за чёрные деревья. Повалилась и Ежевика, где была. Умостилась в корнях иссохшего, мёртвого дуба и, равнодушно отвернувшись от призрачного своего провожатого, уснула.
Снилась ей еда. Будто снова за столом она у сестры своей Катэрины, а прислуживают им Катэринина мать да её, Ежевики, человечая матушка. А пиршество-то богатое, сладостное!
– Как у настоящих господ положено, а не то жиденькое да завалящее, что ты мне милости ради нашвыряла на стол! – Ежевика сестре выговаривает. А та только усмехается да свинины куски в мёд макает. Инга тянет что пожирней, сало с ладонь толщиной на пушистый хлебушек кладёт, кубок подставляет не глядя, и мамашка её, раболепно скрючившись, горького наваристого пива своей дочке-госпоже подливает.
Вдруг садится к ним за стол сам брат Адалвалф, добрый наследничек. Рожа топором раскроена пополам, весь в земле и засохшей крови, будто его долго волокли, до самых ворот в Ад.
– Эй ты! – кричит ему Ежевика. – С какого перепугу еду мою жрёшь, кто пустил тебя, драное пугало?
А мертвец только усмехается да знай в перекошенный, разорванный рот куски пихает.
– Да пускай его, пожрёт напоследок! – надменно махнула сестра. – Нескоро-то ему ещё жрать придётся! Я из-под него трон его уже выбила, только он не знает пока!
Ежевика ей в глаза долгим взглядом поглядела и кивнула согласно. Что ж, если напоследок, то пускай, она не жадина! Отхлебнула ещё пива и драгоценными камнями закусывает. И такие они сладкие, душистые – что твои райские яблочки! Лопаются с нежным хрустом, как губа на морозе, и течёт из них ангельская кровь… вкуснее и желаннее в жизни ничего не придумаешь! Дрожит Инга, глотает скорей, скорей, жадно хлюпает, аж горло сжимается! И сжимается так, что дышать больно!
– Не спеши, Ежевика, не спеши, моя сладенькая, некуда нам с тобой торопиться! – приговаривает Катэрина, а сама так странненько пришёпетывает!
«Не её это голос-то», – смекает Инга и силится глаза открыть. И не может! Руки, как чугуном облили, еле-еле ворочаются. Силится поднять – не идёт! Напряглась изо всех силёнок девочка, вот-вот задохнётся! «Отец мой, помоги, умоляю Тебя!» – закричала без слов, отчаянно. И наконец руки взметнулись и вцепились в чьё-то горячее гладкое тело! Навалился на неё упырь, губы ей своим жадным рылом накрыл и сосёт кровь.