Валентин Михайлович Пролейко. Отсутствует
земле сибирской» – толковая картина и музыка толковая, вчера там же смотрел новую «Незабываемый 1919»: замечательная картина: исторический материал, техника съемки, игра артистов – смотришь такую вещь с удовольствием.
24 мая 1952 г.
С понедельника начинается зачетная сессия, я уже сдал три зачета <…>. В воскресенье ходил в первую парусную гонку – здорово и интересно. Шли на нашем «Эльфе» Р-20-3, я шел с Вовкой, пришли мы пятыми, Эрик с Федькой шли дублерами, пришли третьими. После гонок с Вовкой ходили в лес, притащили домой по огромному букету черемухи. <…>
2 июля 1952 г.
Подведем итоги: стукнуло девятнадцать лет, кончилась экзаменационная сессия, обнаружилось, что я серьезно болен. После марксизма сдавал теоретическую механику. Потом к «бороде», профессору Игнатьеву – получил «хорошо». За механикой сдавал химию. К химии я плохо подготовился и получил сначала «посредственно». 30 июня я праздновал свое девятнадцатилетие. С утра сдавал Щеголеву марксизм; он сказал, что у меня отличная логика, но я бузил в теории и получил «хорошо»; спустя два часа пошел пересдавать химию и заслуженно получил «хорошо». Пересдавал я их главным образом потому, что стыдно было ехать домой с тремя тройками в зачетке, кроме того, химия идет в диплом. <…> Сдали с Вовкой документы Пети Башмакова в Институт цветных металлов и золота. Институт хороший, но я боюсь, что его туда не примут. <…> Сегодня меня вызвали в военкомат на комиссию. Рентген показал, что у меня плохо с легкими – очаги туберкулеза. Ну, уж чего, а этого я никогда не ожидал.
С лучшим другом Петей Башмаковым, 1952 г.
То восхищались врачи моими легкими, спрашивали, не чемпион ли я по плаванию, а теперь вдруг туберкулез. Это, пожалуй, осложнение после гриппа; был ряд простуд – <…> зимой в институте, когда мы после жаркой аудитории бегали в корпус физики, и во время работ в яхт-клубе. Я немного недолюбливал Федьку за то, что он так дрожит за свое здоровье, но как бы не пришлось убедиться, что он более прав, чем я. <…>
6 августа 1952 г.
Позавчера мы с папашей вспомнили, что ровно десять лет назад – 4 августа в 7 часов вечера мы драпали от немцев из Каневской. Немецкие «Юнкерсы» бомбили в это время железнодорожный мост, на радиоузле рубили огромную мачту антенны, а наш фургон, крытый черным толем и запряженный парой почтовых лошадок, покидал взбудораженную станицу. Потом 35 км за одну ночь – Брюховецкая – Тимашевская – Медведковская – совхоз-сад под Краснодаром. Ночью у какой-то станицы нас сбросили с дороги, пропуская кавалерийскую часть, чуть не попавшую в окружение. Потом снова степь; горящий хлеб, горящие нефтебазы. И вот Краснодар. Наши попутчики, семья начальника почты Ильина, решают остаться у немцев. Впереди очень страшная переправа через Кубань.
Но здесь нам повезло. В тот момент, когда мы подъехали сбоку к мосту через Кубань на основной магистрали, ведущей к мосту и сплошь забитой машинами, у передней машины лопнула ось и она приостановила все движение. Мы воспользовались этим и сбоку въехали на мост и проехали совершенно одни, хотя перед мостом скопились сотни машин