Философия чашки (сборник). Елена Ительсон
написать?
– Что-что? Не слышу!
– А можно, я вам напишу?
– Послушай, тут самое главное: лекарства и книги. Смотри, не перепутай! Это – от желудка. Это – если вы пораните руки или ноги. Книги уже сейчас можешь раздать ребятам.
– А написать вам можно?
– Да-да, конечно, – проговорила она, задумываясь. (Цветущие деревья лезли прямо в нос своими запахами). – Ну, я пошла. Не скучай. Что Маме-то передать?
– Ничего не надо, – он вздохнул и поправил свой вечно сползающий пионерский галстук. («Обойдется без приветов, – подумал он, – некогда даже было проводить младшего сына!»)
– Ну… пока? – она выдержала паузу и помахала рукой.
Так он и не узнал, можно ли писать своей попечительнице, да так, чтобы Мама ни о чем не догадывалась.
…А Мама несла по запыленной улице свой хитрый скарб: сумки, полные продуктовыми заказами. Пришла домой, рассовала сумки по углам, чтоб никто ничего не видел. Вовремя рассовала. Без звонка вошла соседка (дверь в квартиру была не закрыта).
– Ну, как? – спросила Мама. – Как мое «сокровище»? Всё нормально?
– Да-да… Я сейчас посижу и пойду. Все хорошо. Он привет вам передал.
– Что-то на него не похоже, – Мама ухмыльнулась, но на всякий случай просила: – Чаю хотите? А я пока суп поза-позавчерашний доем.
– Да. Можно, – соседка выпрямилась, словно ждала дальше еще чего-то, ещё худшего, словно ее заставили бы сейчас есть этот поза-позавчерашний суп…
Чай долго заваривался и отстаивался, и в какой-то момент Маме стало жалко, что вот пришлось истратить так много заварки, а соседка ничего не расскажет, все будет сидеть и молчать, молчать и смотреть, смотреть и видеть, видеть и понимать, что не от хорошей жизни этот суп, это сиротское провожание…
– А что, Антон любит писать письма? – спросила соседка, едва отхлебнув из чашки.
– Нет… Не знаю… Мне никогда не писал, – замялась Мама.
– Но кому-нибудь пишет?
– Пишет, пишет… – вздохнула Мама, – тем, кто его пригреет. Очень доверчивый мальчик.
– А давайте, мы ему вдвоем будем отвечать, – предложила соседка.
– Не держите меня за ненормальную, – сказала Мама. – Я прекрасно знаю, что в первом же письме он попросится домой, а потом, не дождавшись, пока меня отпустят с работы, чтобы его забрать, явится сюда. Знаю я эти выкрутасы!..
Соседка увидела образцовый порядок. Так лежали повсюду на месте салфеточки и «прихваточки», что здесь не было места Антону. «А ведь она его ломает и уже сломала», – подумала соседка.
В порядок не вписывались хрупкие папки с надписями: «Рукописи. Не трогать! Убью!»
Мама заметила и с иронией произнесла:
– Это Антошкины. Горе просто. Некуда сложить. Стол уже ломится. Шкаф забит. Переписка, видите ли, с самим собой. Сочинения вольные, том первый…
– Не заходи! Не смей! Уйди! – нечеловеческим голосом закричал Антон. У него сегодня собралась компания человек в двадцать.
Они хлебали чай, зажевывая дешевыми конфетками, и говорили, говорили…
Дул ветер из раскрытого окна. Салфеточка сбивалась…
– Антоша!