Философия чашки (сборник). Елена Ительсон
Лика, как шелковые паутины. Лика, Лика. Мне нет жизни без тебя!
Мы ехали в старом вагоне метро с мягкими креслами. И я вспомнила тогда про зачет по геометрии, про невычерченные сечения.
– Я сделаю, я сделаю тебе сечения, – ты глотал воздух, – только будь моей!
– Ну, не надо, не сейчас. Потом. После. Когда я сдам зачет.
Потом грипп и глухие разговоры со стенкой шкафа:
– Ты просишь меня стать твоей. Ты понимаешь, я тебя не знаю. Не знаю, вдруг ты подлый человек. Я ведь школьница, школьница, – я показываю шкафу руки, испачканные мифическими чернилами. – Вот погоди, давай, я закончу школу, – я внимательно вглядываюсь в шкаф, – а там посмотрим.
…В тот день я только встала после гриппа, оделась, натянула новый самодельный шарф и побежала в студию.
Там, в перерыве, в полутемном коридоре, он представлял свою жену.
– Жена… – удивленно тянули вышедшие передохнуть студийцы.
Он женился первый.
– Ну, что твой зачет? – спросил он.
– Сдала.
– А у моей Оленьки опять «хвосты». Некогда было – свадьба, то-се, – он смущенно улыбнулся и обвязал шею новым шарфом.
– Никогда не жалей сметаны и масла, – говорит мой муж, глядя исподлобья, как я жарю грибы.
– А шарф тот старый, что я тебе дала, ну еще связанный на Дальнем Востоке, ты постирала? – высовывается из ванной Мама.
– Постирала и даже заштопала.
Тени ходят по сутолоке потолка. Огурцы засаливаются в банке. Грибы уже подлежат съедению. Но их не дают. Берегут на праздники.
– Зимой не пропадем, – говорит муж.
– Шарф этот будешь носить? – я протягиваю бледное полотно тепла.
– Посмотрю. Может, зима будет теплой, – говорит муж, и тоненькое обручальное кольцо почти спадает с его пальца…
Сквозь парк к музыке
Памяти моих родных
Моя Мама очень хорошо пела. Романсы. Арии из опер. Подпевала радио. И всё время вспоминала с сожалением, что родители не стали учить ее музыке – в доме не было пианино.
Там, в ее далёком дальневосточном детстве.
…Но я тоже очень хорошо пела и пою. И вот прошли младшие классы, а меня так и не отдавали учиться музыке – не было пианино.
Мама растила нас с сестрой одна. Помощи ждать было неоткуда. И вот, живя в Ленинграде, я не училась музыке…
Я ждала. Я долго ждала.
Соседка пригласила Маму прийти вместе со мной к ним – ее сын начал заниматься музыкой. На аккордеоне.
Я увидела аккордеон (теперь понимаю, что был он старый и взятый «напрокат»). Но я залюбовалась его «мехами», я попросилась поиграть на нём…
Ночами я перестала спать. И поняла: если я сама не решу учиться музыке – я не буду ей учиться. Никогда.
В нашем классе я дружила с мальчиком из очень хорошей учительской семьи. Его Бабушка была Народной Учительницей, настоящим педагогом. Я поговорила с ним. И он сказал:
– Будешь играть на виолончели. Как я.
Он принёс на урок канифоль… И я с трепетом нюхала эту канифоль. Днём мы пошли к нему в гости. У него только что появилась младшая сестра. Всем