Мисс Бирма. Чармен Крейг
О тысячах вышедших из тюрем дакойтов, пополнивших армию Аун Сана. По временам какая-нибудь из подобных новостей прорывалась к окраинам сознания Бенни, и его кулаки почти сжимались (он даже чуть было не пустил их в ход, чтоб вздуть симпатичного парнишку, совсем ребенка еще, чей жадный взгляд застыл на набухшей груди Кхин, когда она игриво потрепала его по волосам). Иногда Бенни даже порывался действовать под влиянием слов Кхин, в которых слышалось едва уловимое разочарование в нем, пусть и звучали они одобрительно (Я рада, что ты не такой, как Со Лей, – он никогда не собирался посвятить себя в первую очередь семье). Но потом он смотрел, как Луиза мирно лепит пирожки из глины рядом с хижиной, видел округлившийся живот Кхин и вновь впадал в оцепенение, едва ли не транс.
В июне Кхин, так же бесшумно, родила их второго ребенка, образцово завопившего мальчика, назвали его Джонни. Бенни скакал по всей деревне, раздавал самодельные сигары, а соседи улыбались, радостно и озадаченно, потому что рождение ребенка было частью естественного порядка вещей. Их молчаливое принятие Джонни в общину эхом отозвалось в усталых, счастливых и одновременно встревоженных глазах Кхин и в уступчивости Луизы, претендовавшей на «ее» нового малыша. Даже настойчивые требования Джонни, чтобы его накормили, приласкали, дали срыгнуть, словно подтверждали, что это настоящее и есть их единственная реальность. Бенни почти поверил, что это навсегда.
А потом однажды оно и случилось. Тот июльский день ничем не отличался от любого другого в середине сезона дождей, начавшись с легкой мороси поутру, когда деревенские ребятишки семенили через площадь к школе; прояснилось к десяти утра, в этот час Бенни обычно выводил семейство на прогулку – до наступления дневной жары. Он получал огромное удовольствие, наблюдая, как Луиза изучает лесные лабиринты, с особыми приметами которых он тоже начинал знакомиться: ягодные конусы можжевельника, россыпи цветов рододендрона, поросль грибов, про которые Кхин сказала, что они съедобные; влажный горячий пар, которым исходила земля после дождя. А потом собирались грозовые тучи и дети стремглав бежали обратно через площадь, прежде чем хлынет послеобеденный ливень, а Бенни с Луизой сидели рядышком дома, пили чай вприкуску с чем-нибудь сладким, что умудрялась раздобыть Кхин. Сегодня это был золотисто-коричневый леденец из пальмового сахара, и Бенни вскоре пересел вслед за Луизой к самому краю помоста хижины, откуда они наблюдали, как намокает почва, как излишки воды собираются в ручьи, текущие через слегка покатую деревенскую площадь. Ручьи как будто толкают друг друга, правда же, сказал он Луизе.
– Смотри, каждый старается вырваться вперед, да?
– Папа, – Луиза вытянула кулачок с зажатым в нем мокрым леденцом, – а что это за дядя?
– Какой дядя? – Бенни был полностью поглощен ее нежными щечками, невозможно глубокими мудрыми глазами. Он не мог оторваться от этих глаз – и от захватывающей дух мысли, что в них отражается совсем другая