Театр «Глобус». Роман. Андрей Гальцев
темы…
– Приходится. Преступлений совершается много, и растёт их разнообразие, так что приходится размышлять о природе человека. Давай пройдёмся вокруг сцены, вон там позади.
– Не стоит, – с отвращением произнёс Дупа. – Сплошная пылища и темнотища! Я даже не представляю, где там рубильник. Пойдём-ка лучше по домам. Ничего тут не изменится. У меня от стресса давление подскочило. И что касается мотива, такой мотив у Дола имеется: он должен в банк Рубенса значительную сумму по кредиту.
– У Рубенса кредитный банк?
– Да, растущий, успешный банк.
– Убийство хозяина банка не освобождает от долга.
– Да, но пьющий актёр этого мог не учесть. А возможно, он из личных рук брал. Дол – завзятый должник.
Пол театра вздрогнул от шагов, и Крат отпятился в пространство внутренних закоулков. Так скрывается мышь от кота. Он встал и, затаив дыхание, навострил слух. Слова и шаги собеседников так исказились и округлились, что превратились в шёпот стен, в гудение пола, в глотательные звуки неизвестного большого горла. Подобраться ближе и подслушивать бесполезно: Дупа никаким признанием себя не выдаст. Крат спустился в каморку Лидочки; теперь у него есть на земле своя нора. Вернее, в земле.
Лёжа на тахте, помятой телесными страстями, он подумал: хорошо, что соки тела не впитываются в гладкий дерматин. В тёмную комнатку через дверную щель всовывался письмом янтарный свет. «Этот кольцевой коридор подошёл бы для ускорителя, – подумал Крат ни с того, ни с сего. – А покамест он работает ускорителем страхов. Интересно, чем засыпан пол… тяжёлым прахом, похожим на ту рыжую пыль, что покрывает насыпи железных дорог. Должно быть, смесью ржавчины и табака».
Он представил себе Дола, томящегося в кутузке. Бедный, размашистый товарищ! Крат из дружества поменялся бы с ним местами. Кормят ли его там? Есть ли у него курево? Один томится он в камере или с кем-то? Волевой мыслью Крат послал ему привет и обещал раскрыть убийство. Он вспомнил рассказ Дола о том, что в банке Рубенса ему дали кредит на пять лет. Дол закрыл этим кредитом все предыдущие, которых было три и пошутил: «На пять лет! Если я их не проживу, эта будет моя финансовая победа».
Через час Крат выбрался из своей норы и вновь поднялся на уровень сцены: когда-нибудь эти двое уберутся оттуда? Кажется, убрались. Везде темно и тихо. Он вслушался в дыхание здания – человеческих звуков не уловил. Ощупью добрался до туалета. Здесь побелённое ниже пояса окно своей верхней прозрачной половиной глядело в ночь, где светились маленькие звёзды. Если подойти и подняться на цыпочки, увидишь улицу. Он чуть было не включил свет, а этого нельзя делать, поскольку главреж и зампрок могли задержаться возле здания. Крат попил из крана ржавой воды с хлорной пряностью, вышел в коридор и задумался: где зажигается свет над сценой? В таком сложном помещении рубильник на ощупь не отыскать.
Надо выбраться в город за фонариком и едой. Крат вспомнил, что самое низкое окно первого этажа находится в раздевалке монтировщиков: