Поросль. Ирина Сергеевна Родионова
всё ещё рисовала. Санёк, раздевшийся до трусов, забился в дальний угол дивана и теперь посапывал там без забот. Илья выставил вверх худые локти, Петька, наревевшись, тоненько всхлипывал, мокрый от слёз.
– Иди сюда, – Аяна взяла его на руки, прижала к губам бутылочку, и Петька жадно присосался к безвкусной смеси.
Лидка поднялась, выключила последний светлячок на столе, стянула с себя одежду и осталась почти голой в безжалостном фонарном свете, бьющем в окна, – низенькая и безобразно толстая, сестра напоминала перетянутую верёвкой вареную колбасу. На такую колбасу Аяна всегда долго смотрела в магазине, прежде чем взять безвкусные бумажные сосиски. Колбаса манила, Лидка же была просто уродливой.
Натянув через голову бледный саван рубашки, Лидка скользнула на матрас под окном, накрылась простыней и притихла. Прошла всего пара секунд, прежде чем простынка задрожала и послышались слабые всхлипы.
Каждый переживал потерю по-своему.
Петька, наевшись, срыгнул и уснул прямо на руках. Аяна уложила его на матрасик и без сил упала на продавленный диван, зажмурилась, выдохнула.
…Спустя час встала осторожно, пытаясь никого не разбудить. Прошлёпала на кухню, сна не было ни в одном глазу. Щёлкнул выключатель, свет больно ударил по глазам: на столе гордо стояла опустошённая бутылка, в компании с ней замерли стаканы, блюдце с маринованными огурчиками и плесневелый хлеб.
Аяна скрестила на груди руки. Ей до судороги хотелось поправить Машкино одеяло, пригладить ладонью спутанные светлые волосы. Без Машки все казалось странным, ненастоящим. Выдрали ее с корнем, оставив только зияющую пустоту.
И теперь эта пустота отравляла всё вокруг.
В углу бросили вещи – Аяна присела на липкий немытый пол, поджала под себя ноги. От холода кожа зачесалась мурашками, но Аяна этого даже не заметила – оперативники принесли джинсы и свитер, заляпанные кровью. А ещё кулончик – мелкая позеленевшая птичка на ветке, дешевое уродство с рваной цепочкой
Машка носила эту птичку, не снимая. Однажды мама, то ли расчувствовавшись, то ли потратив сдачу с бутылок, купила Машке этот кулон. Для девочки копеечная безделушка стала настоящим счастьем.
Аяна долго сидела, сжавшись в комок, и сжимала кулон в ладони. Потом, разозлившись без причины, зашвырнула его в мусорное ведро и расплакалась, зажимая рот рукой.
Сколько она проплакала, сидя на голом полу, Аяна не знала. Храпела за стенкой мама, в детской царила тишина. Притащив на кухню забытый в коридоре ранец, Аяна вытащила из него вещи, в одну сторону убрала учебники, в другую – всякий мусор. Зеркальце от пудреницы, моток ниток, скрепки, жёлуди, обёртки от карамели, пёрышки… Тетради Аяна сразу засовывала в забитое мусором ведро.
В руках остался дневник – розовый, с беззаботными котятами на обложке. Аяна распахнула его, пролистнула наугад – пустой. Весь пустой. Учебный год только начался, сентябрь на дворе, и, кроме нервных красных записей, там ничего не было. Белые странички без единой буквы.
Нерастраченная жизнь.
Дневник улетел в ведро следом за тетрадями. Набросив ветровку на