Эпоха полного абзаца. Эпический верлибр. Эдуард Вячеславович Струков
стоял у шаткого плетня
и никак не мог накуриться.
Горячий ветер Крыма
дружески шевелил волосы,
тёплый винный хмель расслаблял тело.
Внутри Степанова с грохотом
рушился айсберг по имени Кадмий,
и его серебристые ледяные глыбы
тонули в терпком фанагорийском вине…
Всё оказалось до обидного просто!
А всего-то требовалось —
изначально докопаться до сути.
И не было бы тогда
всех этих совещаний, истерик, поездок,
напрасных ожиданий,
нервов, надежды, мольбы и отчаяния…
Нужно было просто
остановиться и подумать.
Но разве тогда жизнь была бы такой интересной?
Закрыв глаза, Степанов подставил лицо
южному солнцу, уходящему на закат.
Захмелевшая молодость обещала быть вечной.
Солома
В то летнее утро все участники ужасной драмы,
которая произошла несколько позже,
так или иначе пребывали в полном душевном раздрае.
Их было шестеро – два водителя, две охранницы,
начальник отдела Степанов и грузчик Ёлкин —
все работники Энского патронного завода.
Вечно растрёпанного Ёлкина, старого заводского кадра,
похожего на весёлого подвыпившего цыгана Будулая,
работавшего раньше наладчиком в главном цехе,
мучило фантастической мерзости похмелье,
он наотрез отказывался ехать за "соломой" —
так называли порох – на новые базисные склады,
расположенные в двадцати километрах к югу,
поскольку боялся, что на жаре долго не протянет.
Водитель Саня Крюков вечером слил весь бензин,
рассчитывая заправить с утра полный бак,
однако выяснилось, что бензина АИ-76
на заводском складе ГСМ «нет и неизвестно»,
скупердяй-механик выделил Сане так мало горючего,
что тот боялся заглохнуть посреди дороги и психовал.
Водитель Толя Пузин опять поругался со своей женой,
снова на ровном месте и без видимых причин,
потом полночи не мог заснуть, курил и в итоге
пришёл на работу с больной головой,
засел в кабине своего ЗИЛ-130 с кислым лицом,
отпуская вслед охранницам злые и грязные шуточки.
Охранницы, известные как тётя Маша и тётя Галя,
прожжённые вохровки с воронёными наганами,
по извечной привычке визгливо собачились —
они подозревали друг дружку в подковёрных интригах,
а потому ехать в этакую даль да по такой жаре
тоже категорически отказывались из принципа.
Степанов вернулся утром с ночной рыбалки,
они то ставили сетку, то опять её снимали,
ночью хлынул ливень, все промокли как черти,
потом застряли посреди разлившегося ручья,
долго выталкивали "жигулёнок" и прокляли всё —
Степанов хотел закрыться в кабинете и поспать,
но ехать