Совершенство. Ний Хааг
а крови нет!
Какое-то время Ломак угрюмо рассматривал лицо молодого полярника, затем бросил тлеющий окурок в кружку и поднялся.
– Иди спать, ты перебрал с выпивкой, – видя, что парень хочет возразить, начальник свирепо прорычал: – Иди поспи пару часов, я сказал! От тебя толку сейчас мало!
Неуклюже поднявшись, Эйдан побрёл к двери, затем обернулся.
– Подежуришь?
– Не сомневайся, – бросил начальник тихо, хлопоча у дивана с раненым.
Наблюдая за старшим, нечёткий взгляд Эйдана скользнул к окну, за которым притаилась ночь.
– Ты веришь в Бога? – спросил он Ивлина неожиданно.
Согнутый Ломак замер, как от удара по спине, затем медленно выпрямился.
– Почему ты спрашиваешь?
– Если сюда забрела, всё же, мёртвая псина – это будет доказательством Его существования? Я про то, что говорила твоя сестра о восставших мёртвых, о Судном дне… Или это будет означать, что все Его законы кем-то проигнорированы и случилось невозможное?
Видя, что начальник нахмурился и не собирается отвечать, Эйдан повторил:
– Так ты веришь в Бога или нет?
Ивлин отвёл взгляд и шумно задышал, затем произнёс странным скрипучим голосом:
– В того, которого придумали люди или в того, который придумал людей?
– Ну… не знаю… В настоящего, – развёл руками подвыпивший парень.
– Ах, в настоящего… Не верю!
– Не веришь, что он существует?
Ломак замотал головой, хмурясь ещё больше.
– В это я верю! Я не верю, что он верит в нас… Иди спать, салага!
Дым от костра тянулся в серое пустое небо плотным свинцовым шлейфом, который съёживался наверху в небольшую тучу, а та, в отсутствии ветра, зонтом висела над станцией. Грязный, опаленный снег вокруг костра образовал воронку и ближе к пламени кипел и шипел, раздувая чёрные ноздри.
– Чувствую себя инквизитором, – произнёс Ломак, уставившись в огонь, и поморщился.
Запах от костра и впрямь шёл отвратительный. Языки пламени выплёвывали вверх хлопья пепла, и они медленно кружились в морозном безветренном воздухе.
– Они сжигали за ересь, – отозвался Эйдан, провожая взглядом искры.
– Отчасти мы сейчас делаем то же самое… – начальник станции плюнул себе под ноги и посмотрел вдаль. – В нас нет веры, осталась только ересь, салага.
– Ты не веришь, что мы спасёмся?
– Душой или телом? – пошутил Ломак мрачно, сверкнув глазами.
– Я бы предпочёл телом… – ответил смущённо молодой полярник. – Знаешь, все эти разговоры о вере и религии – всё это не для меня. Ад и рай… Для меня рай – это возможность родиться через тысячу лет, когда на Земле отгремели все войны, человечество стало единым социумом, в котором нет места лживой политике, нет места продажной медицине, да, и, вообще, нет места болезням и страданиям. Нет горя, нет нужды, нет пороков…