Рождённый в чужой стране. Время перемен. Лев Воронцов
Благодарю за помощь.
Я уже почти покинул кабинет, когда она меня окликнула:
– Постой! У меня есть одна книга – я её рекомендую своим студентам для общего развития. Если интересно, то могу ссудить на время.
– Неплохо бы! Здесь всё равно заняться особо нечем.
Она подошла к шкафу, нашла нужный учебник, взяла его с полки и протянула мне:
– Условий два: другим пациентам в руки не давать и читать аккуратно.
– Понял. Принял. Буду соблюдать…
Мы попрощались. Заведующая провела меня в отделение и закрыла за мной двери.
Я вернулся в пятую палату.
Пока я отсутствовал, к нам доставили ещё одного. Когда я вошёл, над ним уже нависал Евсей. Новенький был наркоманом. Правда, не системным. И передач ему не предвиделось.
– А ты что здесь делаешь?! Уже сончас начался! А ну, вали в свою палату! – прикрикнул на страждущего один из пациентов-надзирателей, вошедший в карантинную следом за мной.
– Всё-всё, иду, – торопливо согласился Евсей, в очередной раз оставшийся ни с чем. – Уже и на секунду зайти с друзьями поговорить нельзя…
– А это что за ком с горы? – спросил я у Шестакова, когда Евсей и надзиратель ушли. – Пижама-то больничная, только прав у него явно больше, чем у рядовых граждан.
– Их сюда с тюрьмы перевели.
– Два Рэндла Патрика МакМёрфи на отделение?!
– А что тебя удивляет? – поинтересовался Шест, который «Пролетая над гнездом кукушки» не смотрел и уж тем более не читал, а потому понял меня по-своему. – Стандартная тема! Косяки за ними. Какой за кем конкретно – не в курсе. Может, стучали козлы, да дело вскрылось… Вот и убрали их с зоны от греха подальше.
– Да уж, в жизни всё прозаичнее…
– Прозаичнее или не прозаичнее, но с этими уродами лучше не связываться – по-любому крайним останешься. Ромка вон схлестнулся. Он нормальный пацан, но из-за этих гондонов теперь в четвёртой буйной палате чалится.
Едва объявили сончас, я принялся за чтение. Оторвался от книги, только когда меня вызвали вниз, к посетителю.
Пришла Полина. Принесла штук десять крупнокалиберных бутербродов и литровый термос с кофе.
– Судя по тому, как ты их уплетаешь, кормят здесь плохо, – посочувствовала подруга.
Я попытался ответить ей, не переставая жевать. Но она, конечно, ничего не разобрала.
Дожевав и проглотив остатки бутерброда, я запил его кофе и повторил уже более или менее внятно:
– В прошлый раз с питанием было лучше. Правда, тогда и отделение было другое.
– Сравнил! Стационар и… дневной стационар. Что у вас тут интересного происходит? Тебя не обижают?
– У нас тут всё интересно, – пробормотал я, протягивая руку к следующему сооружению из колбасы, сыра и хлеба. – Меня не обижают, но иногда бьют ногами…
– Тебя забьёшь!
– Приятно, когда в человека верят, – поморщившись, пробурчал я и откусил от бутерброда почти половину.
Неподалёку от нас на скамейке пристроилась парочка – прикинутая[24] девушка и
Прикинутый, прикинутая (разг.) – новомодный, стильный.