Рождённый в чужой стране. Время перемен. Лев Воронцов

      – Странно. Зачем же он тогда тебя у подъезда дожидался?

      – У него спроси.

      – А второй случай?

      Он пригубил коньяк и, прищурившись, глядя в рюмку, продолжил:

      – А ещё через год конфликт у меня вышел. Дело до пальбы дошло. Грохнули бы меня, если бы этот пёсик из кустов на стрелка не кинулся. Я его в то утро около своего дома видел. Потом уже там. Стреляли из обреза. Сечкой. Ему всё брюхо разворотило.

      Я начал кое-что понимать:

      – Значит, он приходит непосредственно перед… А затем уходит…

      – Да, суть ты уловил! – подтвердил Алексей.

      – Знаешь, – вспомнил я, – подобные случаи об умерших домашних питомцах собирал один американец. Ни названия книги, ни автора, к сожалению, не назову. Но там было несколько иначе: животные предупреждали хозяина каким-либо образом и исчезали. А ты, насколько понимаю, с этим сенбернаром вообще незнаком?

      Он мотнул головой и опять приложился к рюмке.

      – Совсем уж странная история, – произнёс я неуверенно. – Ведь получается, что каждый раз он спасает тебя ценой собственной жизни…

      – Да…

      Некоторое время мы сидели молча.

      – Ладно, пойду я… – наконец сказал мой бывший тренер. – Заждался уже пёсик.

      Алексей встал из-за стола, хлопнул меня по плечу и направился к выходу. Куртка болталась на нём как на вешалке. Он вышел из кафе, даже не придержав дверь, отчего та неприятно грохнула.

      Я увидел, как сенбернар встал и двинулся за ним. Мне почему-то было жаль и Лёшку, и собаку. И дело ведь даже не в смерти, если собака всё равно возвращается. Когда ты был и вдруг тебя не стало – это полбеды. А вот умирать с развороченным брюхом или захлёбываясь собственной кровью, от того, что сломанные рёбра впиваются в лёгкие…

      – Мы закрываемся на перерыв, – из-за стойки сообщил официант.

      Я кивнул, залпом допил остывший кофе и встал. Надел и застегнул плащ.

      Выходя из кафе, обернулся, аккуратно прикрыв за собой дверь.

      Через оргстекло был виден столик, за которым мы сидели. На нём – пока ещё не убранные кофейная чашка и рюмка из-под коньяка. Почему-то это показалось символичным.

      Я направился к дому.

      С каждым шагом по набережной во мне крепла уверенность: об этой собаке обязательно нужно написать. И хорошо бы придумать яркое название к рассказу. Такое, чтобы цепляло…

      Но ничего подходящего в голову так и не пришло.