Литературный призрак. Дэвид Митчелл
вы переглядывались! Все в баре заметили! И крот бы заметил! Ее отец заметил. Таро заметил. Потом подошел ко мне спросить – кто такая. Я-то надеялся у него что-нибудь разузнать. Он велел допросить тебя с пристрастием. Сам знаешь, Таро долго ждать не любит. Так что давай колись.
– Да нечего мне рассказывать! Она заходила ко мне в магазин четыре недели назад. На прошлой неделе пришла опять. Мы поболтали, в основном о музыке. Потом встретились на неделе еще разок-другой. Вот и все.
– Ага, встретились разок-другой, а то и семь!
– Ну ты и сам понимаешь…
– Не вполне. Я вчера не успел перекинуться с ней словечком, так, из чистого любопытства. А скажи, пожалуйста, ты уже успел… ну там, развязать ленточку, содрать обертку…
– Она порядочная девушка!
– А что, порядочная девушка – не женщина?
– Нет. У нас ничего такого не было.
– Да, ты всегда был тяжел на подъем, Сатору. Что тебе мешает?
– Что мешает…
Диву даюсь, сколько воспоминаний хранит моя память. Помню, как я накинул свою куртку ей на плечи и мы бродили по улицам, укрывшись под одним зонтом. Помню, как в кинотеатре весь сеанс держал ее за руку. Помню ее зажмуренные от смеха глаза, когда мы наблюдали за уличным артистом – он неподвижно стоял на пьедестале, но как только ему в ящик бросали монетку, тут же оживал и принимал другую позу, до следующей монетки. Помню, как она пыталась сдержать смех, глядя, как я катаю шары в боулинге, – полная катастрофа. Помню, как мы лежали на одеяле в парке Уэно и лепестки сакуры падали нам на лица. Помню, как она сидела на этом самом стуле в этом самом магазине и делала домашнее задание под мою любимую музыку. Помню ее сосредоточенное лицо и прядь волос, которая почти касалась страницы. Помню, как поцеловал ее шею в кабине лифта и как мы отпрянули друг от друга, когда двери внезапно открылись. Помню, как она рассказывала мне про своих золотых рыбок, про маму, про Гонконг. Помню, как она заснула на моем плече вечером в автобусе. Помню, как она сидела напротив меня за столом, а я не сводил глаз с ее лица. Помню, как она рассказывала мне про исторический период Дзёмон{36} и древние племена, которые хоронили своих вождей в курганах на Токийской равнине. Помню взгляд, которым она смотрела на меня вечером у госпожи Накамори. Мы с Кодзи сыграли «Round Midnight»[15]{37} так здорово, как никогда раньше. И еще сколько всего я помню!
– Не знаю, Кодзи, что мне мешает. Может быть, то, что ничего не мешает.
Так ли это? Сколько раз мы с ней в принципе могли зайти в дом свиданий. Конечно, я хотел ее. Но…
– Не знаю, Кодзи. Нет, я не увиливаю. Я правда не знаю.
Кодзи глубокомысленно засопел, как в тех редких случаях, когда ничего не может понять.
– Когда же я сподоблюсь увидеть ее снова?
– Возможно, никогда. – Я сглотнул. – Она возвращается в Гонконг, в международную школу. В Токио она приезжает с отцом, раз в два года, на несколько недель. Повидать родственников. Нужно смотреть правде в глаза, Кодзи. Встреча маловероятна.
– Это чудовищно! Ужасно! – Кажется, Кодзи огорчился сильнее моего. – Когда она
Период Дзёмон – период японской истории с 13 000 по 300 г. до н. э., примерно соответствует мезолиту и неолиту.
«Около полуночи»
«Round Midnight» («Около полуночи», 1944) – композиция Телониуса Монка, ставшая джазовым стандартом.