Чудище Хоклайнов. Ричард Бротиган
мы с нею перекинулись несколькими словами, за чем последовало сидение друг напротив друга и два бокала.
Я держал во рту глоток холодного мартини до тех пор, пока его температура не становилась равной температуре моего тела. Старые добрые 98.6 по Фаренгейту – единственная связь с реальностью. Если считать полный рот мартини имеющим какое-то отношение к реальности.
Девушку звали Элайн, и чем дольше я на нее смотрел, тем больше она расцветала, что само по себе здорово, только мало у кого получается. Это трудно. У нее получалось. Странная накрутка чувствовалась в ней и ужасно мне нравилась.
– Чем ты занимаешься? – спросила она.
Это нужно было обдумать. Можно было сказать: «Я живу с Ли Меллоном, как последняя собака». Нет, только не это. Лучше «Ты любишь яблоки?», а когда она ответит «да», я скажу: «Пошли в кровать». Нет, еще рано. Наконец я придумал что сказать. Я произнес тихо, но с мягким нажимом:
– Я живу в Биг-Суре.
– Это замечательно, – сказала она. – Я живу в Пасифик-Гроув. А чем ты занимаешься?
Неплохо, подумал я. Попробуем еще.
– Я безработный, – сказал я.
– Я тоже безработная, – сказала она. – А чем ты занимаешься?
Приходилось иметь дело с новой сильной стороной ее натуры, и я уже готов был бежать. Отпустите меня! Я смотрел на нее робко и с какой-то религиозной заторможенностью, опутавшей меня, точно пальмовые ветви.
– Я священник, – сказал я.
Она посмотрела на меня так же робко и сказала так же заторможенно:
– Я монахиня. А чем ты занимаешься?
Это уже упорство. Начиналась борьба. Девушка мне нравилась. Я всегда был неравнодушен к умным женщинам. Это моя слабость, с которой бесполезно бороться.
Через некоторое время мы гуляли по берегу. Моя рука располагалась у нее на талии под свитером, ползла наверх к груди, а пальцы делали что-то свое, сравнявшись по разумности с мелкими растениями, независимыми и безответственными.
У Джесси есть девушка, и их познакомил Ли Меллон.
– Когда ты решила уйти в монастырь? – спросил я.
– Когда мне исполнилось шесть лет, – сказала она.
– Я решил стать священником в пять лет, – сказал я.
– Я решила стать монахиней в четыре года.
– Я решил стать священником в три года.
– Это хорошо. Я решила стать монахиней в два года.
– Я решил стать священником в год.
– Я решила стать монахиней, как только родилась. В первый же день. Очень важно начать жизнь с верного шага, – гордо сказала она.
– Что ж, когда я родился, меня здесь не было, так что я не смог принять решение. Моя мать была в Бомбее. Я в Салинасе. Думаю, ты была неправа, – скромно сказал я.
Это ее расстроило. А я был рад узнать, что такая глупость смогла довести нас до ее дома. Она закрыла дверь, а я бросил взгляд на книги – есть у меня такая дурная привычка. Привет, Дилан Томас [24]. Я озирался, точно енот: еще одна моя привычка, хоть и не такая плохая.
Жилища, в которых обитают
Дилан Томас (1914–1953) – выдающийся уэльский поэт, классик англоязычной литературы.