Боярин Волк. Живи, брате!. Геннадий Антонов
лишнего, распишитесь и свободны.
– Ну, тогда я спокоен, ничего не пропадёт, – махнул рукой Женька. – Такие глаза не могут обманывать, – улыбнулся он в ответ. – Вас как зовут-то, берегиня?
– Наталья… Наташа, – запнулась на мгновение девушка.
– Ну, Натали, с богом! Пойдём сдаваться. Только проверьте всё сразу, всё ли сдано, а то потом не докажешь, что было в наличии.
– А как же, – лукаво улыбнулась девушка. – Принимать буду по описи, каждую вещь в отдельности, чего не сдадите… Не сдашь, – поправилась она, – потом не требуй.
Так, пикируясь и подначивая друг друга, и дошли они до приземистого одноэтажного здания, стоящего несколько на отшибе, в глубине рощицы.
– Нам вот сюда, – открыла Наталья дверь, четвёртую в ряду десяти или двенадцати подобных дверей. – Раздевайтесь совсем, – сказала девушка, – и ложитесь на кровать. Чтобы не стесняться, накройтесь простынёй. Сейчас придёт профессор и подсоединит вас к аппаратуре.
Женька осмотрелся. Просторная комната была практически сплошь заставлена приборами, из которых только кардиограф был Женьке более-менее знаком, да угадывалось присутствие довольно мощного промышленного компьютера, об остальных приборах Женька ни малейшего представления не имел. Он разделся, аккуратно сложив одежду на стуле, и лег, накрывшись простынёй по пояс. Кровать оказалась очень необычной, и не только по ощущениям. Женька не лежал, а скорее парил в воздухе. Не успел он толком оглядеться, как в комнату вошёл в сопровождении давешней медсестры моложавый мужчина восточной внешности, приветливо кивнул Женьке, и спросил: «Готов?» – улыбнулся, уловив Женькин кивок, и молча отошёл к приборам.
– Закройте глаза и медленно считайте до ста, – сказала, присев на кровать, девушка, взяв его за руку и контролируя пульс. Негромко загудело оборудование, и Женька, закрыв глаза, расслабился и начал считать: «Один… Два… Три… Четыре…»
Травень, лето 6618 от С. М. Ятрань
Боль, одна только боль повсюду, везде, в каждой клеточке тела. Не было ни одной клеточки, которая не вопила бы от боли. И казалось, что не будет ей конца. Сергий то ощущал себя, то снова терял под её аккомпанемент, казалось бы, бесконечный. Но так только казалось. Иногда боль отступала, давая небольшую передышку, потом наваливалась с новой силой, но, к счастью, всё реже и реже. Наконец наступил день, когда, кроме боли, появилось ещё что-то. Сперва даже не очень понятно, что, но, к счастью, приносящее облегчение, легкое, ласковое прикосновение, будто бы даже снимающее боль, успокоительная прохлада руки на воспалённом лбу, чувство облегчения оттого, что раны не болели. И наконец через какое-то время с удивлением и радостью ощущения запахов и звуков, столь привычных и знакомых, что успокаивают окончательно, всё кончилось, ты дома. Сергий открыл глаза. Ну да, знакомая горница… Его горница, в его доме. Он чуть повернул голову и увидел деву, сидящую к нему боком и сматывающую полоску полотна. Сергий задумался.
«Интересно, кто это? – хмыкнул он про себя. – Явно не сестра.