Архилептония. Виталий Домбровский
из кельи, пока не убедился: мы понимаем, что он от нас хочет, и готовы идти со всеми на службу. А не пойдём — не будет еды.
Ну что за напасть!
И мы приняли вызов монастыря.
Наша первая служба стала курсом молодого бойца. Мы не умели правильно креститься, не знали, что делать, как себя вести, как молиться и вообще молиться ли. Но нас всему быстро научили. Они присматривали за нами. Они были рядом. Они были повсюду. Они помогали. Они очень хотели, чтобы у нас получилось. И у нас получилось!
Модель была несложная: повторяй за монахами, делай всё как они. Честно говоря, я удивился такой демократической доктрине в таком строгом ортодоксальном месте. Но потом всё понял. Потом. Когда начались настоящие чудеса.
Технология проста: крестись, когда положено, то есть когда остальные крестятся. Не знаешь греческого — повторяй за всеми «Амен», когда все это произносят. Хочешь — молись по — русски, если умеешь. Хочешь — вообще не молись и просто постой в сторонке. Но будь рядом, будь со всеми.
И всё время думай о добре, как бы ты его ни понимал.
Думай о добре! Думай о добре! Думай о добре!
Я думал о брате.
И плакал.
Я не хотел плакать, но слёзы сами текли по щекам, и не было им конца. И с этим ничего невозможно было поделать.
А брат стоял рядом.
Много часов подряд.
И всё повторял «Амен», когда все говорили, и крестился, когда все крестились. Я никогда его таким не видел. Мне даже стало как — то не по себе. Последний раз он был в церкви 23 года назад, когда его самого крестили. Тогда ему и года ещё не было, и он сначала сильно сердился на всех, плакал. Но, когда батюшка дал ему ложку кагора, он успокоился, распробовал и потащил того за бороду на себя своими сильными руками. Мол — давай ещё!
А теперь он стоял почти в полной темноте справа от меня — огромный, взрослый, совсем потерянный. И слёзы так же текли по его щекам.
Думай о добре! Думай о добре! Думай о добре!
Я не знал, о чём он думает. Но надеялся, что о маме.
Мы не чувствовали ног. Мы, если честно, уже с трудом держались на этих самых ногах. А служба всё продолжалась, и мы всё больше погружались в коллективный эгрегор, сами того не подозревая.
Уже тогда я что — то почувствовал.
Что — то или кто — то кроме монахов и паломников был рядом!
Я почувствовал это в шевелении воздуха вокруг нас, в колыхании теней и отсветов под куполами храма. Я отвлекался несколько раз от молитвы, всматриваясь, озираясь, пытаясь рассмотреть что — то, сам не зная что. В какой — то момент показалось что вижу что — то вроде двойного изображения — над головами и плечами монахов и паломников колыхались еле уловимые контуры, как бы дублирующие силуэты склонившихся в коллективной молитве в центре церкви перед алтарём. Эти контуры были похожи на людей в густом тумане.
Потом видение исчезло: я отвлёкся на кого — то рядом со мной. Это старенький паломник закашлялся, и мне пришлось помочь ему отойти