Стихи. Воспоминания об Арсении Тарковском, Марке Рихтермане. Александр Радковский

      Ветвисторогий жук,

      одетый в панцирь медный,

      На световое белое пятно ступил

      И поднял кверху лапки, приветствуя меня.

      Я рассердился: что за чертовщина

      И с коих пор мельчайшим из зверьков

      Даны права на царственную важность,

      На величавость жестов и движений?

      Какая наглость… Я к земле нагнулся

      И руку протянул – и вмиг одним щелчком

      Свалил жука на выгнутую спину

      И прочь пошёл…

      Кончался летний день.

      Я искупался в речке за плотиной.

      Прибрёл домой. Намазал мёдом хлеб

      И съел его, с блаженством запивая

      Топлёным молоком. Потом —

      Собрался спать. Но только

      Закрыл глаза, как слышу надо мной

      Дрожащий шёпот:

      «Ты кого обидел?

      Зачем обидел?»

      Ни души кругом…

      В пыли дорожной звёзды слабо тлеют,

      И яблоня склонилась над окном.

      Склонилась яблоня. И вот она

      Шептала. Ночная осторожная листва

      Дрожащий шелест обращала в слово.

      Всю ночь, всю ночь июльскую я слушал

      Печальную историю жука,

      Его любви к весёленькой былинке,

      Раздавленной подошвой сапога.

      Так вот с тех пор, когда она погибла,

      Жук-рыцарь бедный бросил все дела

      И поселился в глубине оврага,

      В норе сырой. На глиняной стене

      Мерцает светлячок, как кроткая лампадка,

      И жук стоит все ночи на коленях

      И плачет горько…

      Яблоня шептала…

      ………………………………………………….

      Зачем, зачем в украинской ночи

      Давным-давно со мной случилось это?

      Какая мука – мука Богом быть.

      Как он, дыханьем прикоснувшись к глине,

      Одушевил её и сделал человеком,

      Так я, коснувшись вымыслом своим

      Пичуги, камня, стебелька травы,

      Вдруг вижу жизнь, сокрытую для глаза.

      И так живу, всё чаще мучим тем,

      Чего на свете нет, а может,

      И не было…

      Григорианских песнопений

      Никто земле не возвратит.

      Полынью поросли ступени,

      И храм заброшенным стоит.

      Не звякнут рыцарские шпоры,

      Не станет взор молитвой чист.

      Не выйдет из своей каморы

      Причастный небу органист.

      О, ночи угольная глыба,

      В тебя вмурован человек!

      И задыхается, как рыба,

      Орган, попавший в мелкий век.

      Город в гипсовой маске снегов.

      О Петрополь, Петрополь, Петрополь!

      Только в памяти – шорох шагов,

      С тонкой веткой протянутой тополь

      (Он стоит, словно нищий старик

      В зоопарке, и смотрит на клетки).

      Попугая