Поэтология. Сказка о деве Люцине, царице в этом мире. Иван Плахов
уже не в состоянии отказаться от повторения этого опыта, он впадает в зависимость от этого процесса, как впадают в зависимость от наркотиков или алкоголя». Таким образом, человек становится рабом инобытия, которое ипостастно начинает выступать в нем посредством слов, т.е. юродивым для большинства людей, в коем его новое избыточное духовное состояние превалирует над его вещественно-человеческим началом таким образом, что «чуждое, являясь (в душе человека) рядом с умом мешает ему и заслоняет его», потому что «ум в действии есть то, что он мыслит», поэтому поэт мыслить, в обычном смысле этого слова, не может, он становится заложником слов, их вербальным инструментом. В некотором смысле поэзия есть первый, изначальный способ мышления и именно поэтому она возникла раньше философии и объяснила мир во всей полноте посредством слов так, что до сих философия поэзии этого простить не может, но при случае всякий философ готов покинуть свои пеленки разума во имя свободы брожения в лабиринтах фантазии, т.к. разум сушит душу, а фантазия ее увлажняет, а это не маловажно в мире, где все заражено смертельной болезнью, именуемой жизнью.
Поэты – творцы подлинного
«Поэзия – это давать волю вещам».
Алан Милн.
Поэзия, по самой своей природе слова, есть акт некоего творения, т.к. происходит от греческого poises – отглагольного существительного, образованного от poiein – «делать, творить, создавать», т.е. поэзия – это буквально значит «творение», некоторая сделанность. Как верно подметил Хайдеггер: «Мы, поздно рожденные, уже не в состоянии взвесить, что это значит, когда Платон решает употребить для обозначения существа всего существующего слово „Эйдос“. Тот же Платон сформулировал и такое мнение: „Всякий по-вод для перехода и выхода чего бы то ни было из несуществующего к присутствию есть поэзия, про-из-ведение“ (Пир), при этом явно дистанцировав поэзию от физики, как самобытного, телесного вырастания стихийного бытия». И поэзия и физика оперирует к стихии, элементарному началу бытия, – как первому восприемлющему любви, но только стихии эти разного порядка. При этом будет не безынтересно вспомнить, что служение музам основали братья Алоады, – первые богоборцы, – дети Посейдона, уделом которого была материальная стихия видимого мира – вода, а дочерями муз были сирены, песни которых были губительны для любого, способного их слышать. Значит ли это, что порядок телесной стихии носит родственные черты и для стихии ментальной? Очевидно, приходится признать, что существуют некие двоичные и троичные связи слов, коды (от слова codex), посредством которых осуществляется становление ментальной реальности. Двоичные связи строятся на смысловом и звуковом противопоставлении, а троичные – на сопряжении двух соседних через третий ключевой член словесной связки. При этом смысловое содержание стиха роли не играет, т.к. стихосложение есть только лишь упорядоченное положение слов, выявляющее