Маска Красной Смерти. Эдгар Аллан По

      Mille, mille, mille,

      Deccolavimus, unus homo!

      Mille, mille, mille, mille dccollavimus!

      Mille, mille, mille,

      Vivat qui mille, mille occidit!

      Tantum vini habet nemo

      Quantum sanguinis effudit![16]

      Гимн этот может быть перефразирован так:

      «Слышите ли вы те трубные звуки?» Да, это царь подходит. Смотрите! народ захлебывается от восхищения и простирает ввысь свои взоры с благодарением небесам. Он идет – он пришел – вот он!

      «Кто? – где? – царь? – Я не замечаю его; не могу сказать, чтобы я различал его».

      Так вы, должно быть, слепы.

      «Очень возможно. Все же, я не вижу ничего, кроме шумливой толпы идиотов и полоумных, что спешно простираются ниц перед гигантским жирафом и силятся удостоиться поцелуя подошвы животного. Смотрите! Зверь в точности ткнул сейчас одного из черни – и другого – и еще – и еще одного. На самом деле, я не могу удержаться от восторга перед животным за превосходное применение, которое он делает из своих ног».

      Чернь действительно хороша – хотя это благородные и свободные граждане Эпидафны! Зверь, сказали вы? Остерегайтесь, чтобы вас не услышали. Разве вы не заметили, что животное имеет лицо человека?

      Но, милый мой сударь, этот камелеопард есть не кто иной, как Антиох Эпифан – Антиох Славнейший, Царь Сирии и наиболее могущественный из всех самодержцев Востока! Правда, его величают иногда Антиох Эпиман, Антион Полоумный, но это потому, что не весь народ обладает способностью оценить его достоинства. Это верно также, что в настоящее время он заключен в шкуру некоего зверя и он делает все от него зависящее, чтобы сыграть жирафа; но это предназначается для большего поддержания своего царского достоинства. Кроме того, монарх – богатырского роста, и одеяние весьма идет ему, не будучи слишком велико. Мы можем, однако, удостоверить, что он не присвоил бы его себе, если бы не некоторый случай совершенно особенной торжественности. Таковым, благоволите признать, является избиение тысячи евреев. С каким верховным достоинством выступает монарх на всех четырех! Хвост его, вы замечаете, несут в воздухе две ближайшие его наложницы, Эллина и Аргелаида; и внешний его вид был бы бесконечно пленительным, если бы не его глаза навыкате, которые, конечно, выскочат вон из его головы, и странный цвет его лица, что сделался неописуем от количества вина, им поглощенного. Последуем за ним к ипподрому, куда он направляется, и послушаем песню победы, которую он запевает: