Изгнанник. Кирилл Сергеевич Трифонов
помялся с ноги на ногу и почесал затылок.
– Сначала выпью для храбрости – изгнанник достал из кармана бутылку водки и уселся на трубу – четвертый день пью, совсем алкоголиком стал. Впрочем, теперь то какая разница!
Он горько вздохнул.
Бутылка была уже початая. Часа полтора назад Вадим выпил целый пластмассовый стакан и сейчас опять налил до самых краев.
– Последний раз пью – подумал он и выпил, затем достал из кармана пуховика пирожки, купленные на вокзале.
Съев пирожок, он закурил.
– Последняя сигарета в моей жизни – подумал изгнанник, грустно смотря, как она тлеет в его руках, уменьшаясь после каждой затяжки – и хоронить меня некому будет. И никто меня не помянет. А Оксанка даже не узнает, что стало с ее мужем.
В подвале было душно. Рядом с трубой, на которой сидел Вадим, только чуть выше, проходила горячая труба. Померзнув часа полтора на холодном ветру, несчастный изгнанник теперь с удовольствием согревался в этом подвале. И сняв промокший пуховик, он положил его на горячую трубу. Выкурив сигарету, Вадим посмотрел на арматуру:
– Пора!
Он завязал на шарфе затяжную петлю и привязал его конец к арматуре. Настал решительный момент. Изгнанник влез на трубу и, накинув петлю на шею, затянул ее потуже. Осталось лишь спрыгнуть вниз.
Мысли о самоубийстве, закрадывающиеся в голове Вадима время от времени в последние дни посещали его очень часто. Но сегодня он вдруг почувствовал, что его терпению наступил конец, когда на вокзале у него украли сумки с вещами.
В каком-то магазинчике он купил бутылку водки и, выпив стакан, печально разгуливал по мартовским московским улицам. Мысли в голове были одна мрачнее другой. Ехать в воронежскую область совершенно не хотелось.
– Не для того я в Москву ехал – думал изгнанник – что бы так вот глупо и нелепо потерять абсолютно все: квартиру, московскую прописку, работу, жену. Ведь у меня кроме Оксанки больше никого нет. Ведь я люблю её. И все из–за этого ублюдка!
Вадим от злости зашагал быстрее и нечаянно наскочил на какого–то бугая, стоящего возле автобусной остановки. Верзила, выругавшись нецензурной бранью, недолго думая, отвесил несчастному горемыке оплеуху.
Осознав полное несоответствие физических сил, глядя на своего обидчика, Вадим в который раз за последнее время почувствовал собственное бессилие. Это было последней каплей в его чаше терпения. Первая мысль была броситься под проезжающую по шоссе машину. Но Вадим, не теряя рассудительности, подумал:
– А если не насмерть? Еще хуже будет калекой жить.
Последними усилиями воли изгнанник заставил себя идти дальше, думая о том, как свести счеты с жизнью.
Вадим немного постоял на трубе. Решиться на самоубийство было тяжело.
– Надо еще водки выпить – подумал он и, сняв с шеи петлю, слез с трубы.
Стакан получился целый.
– За упокой моей души! – изгнанник выпил его одним махом и тут же весь сморщился и закашлял.
– Не пошла – прокомментировал