Непрекрасная Элена. Оксана Демченко
трудный день. Кропова диспансеризация, её надо пережить и не сломаться… чтобы вечером с улыбкой навестить Матвея.
Все, светлячки доставлены. Теперь – спать. Никаких мыслей о Ларксе. Лучше я подумаю опять о безответном, далеком: почему мы ценим длинные старые слова, смысловой фундамент которых разрушен? Диспансеризация, иммунографирование, локализованная пальпация… Я стала усердно перебирать слова и заснула.
Разбудил меня пронзительный визг.
Если однажды на стену полезут волкодлаки, объединившись с дикарями, мейтарами и даже йетарами, мы выстоим. У нас есть секретное оружие: Лоло с банкой светляков. Такой визг мертвых поднимет, а живых уложит… Полагаю, в городе уже никто не спит, разве глухие счастливцы в отдаленных домах у стены.
– И-и! Уй-я! Мари-зюзечка…
Зюзечка. Тьфу, слюнявые нежности. Зачем Мари убедила себя, что Лоло ей подружка? Лоло не умеет дружить. Любит себя, только себя и никого более. Хотя, возможно, это моя слабость: всюду применять логику. А логика – так себе инструмент, ржавый и неэффективный при работе с людьми, тем более с толпой. Или с одиночками без признаков мозга – это и есть случай Лоло… Бормочу глупости и тащусь, не проснувшись, в общедомовой погреб. Утыкаюсь в нашу клеть, нащупываю скользкий соевый сыр, бутыль с кефиром, два яйца, творог в марле. Соя у нас гидропонная, всесезонная, её много. Кефир свеженький, выдан мне, в поощрение за участие в диспансеризации. Творог в общем-то тоже мой. Не может город позволить ценной «зеро» -невесте побледнеть и обеззубеть теперь, когда её торгуют Юргены. Ещё меня подкармливают медом, яйцами и ветчиной. Ха: ветчину уже кто-то сточил… брат, наверняка. Прожорливый маменькин сынок.
Бреду вверх по лестнице, слушаю, как нарастает визг Лоло, и пропорционально шуму теряю аппетит. А, не важно. Сгружаю на стол припасы, режу и мну все, что подлежит нарезке и сминанию. Под руку ныряет Мари, принимается таскать ломтики сыра из-под ножа. Мне страшно: а ну как не услежу и оттяпаю пальчик? Ей ничуть не страшно. Мари верит в мою реакцию. Жую сыр. Не чую вкуса. Пульс малость разгоняется: боюсь идти к Матвею. Как бы по пути не потерять беззаботную улыбку.
– Тетушка Эли, а вы пойдете провожать вашего Ларкса? – тоном малолетней змеюки интересуется Лоло. Она зовет тетушками всех, кто старше её хотя бы на день.
– Когда он покинет нас? – вяло интересуюсь я.
– Так вот уже, – Лоло неопределенно машет рукой в сторону реки.
– Значит, не успею, – даже не пытаюсь изобразить сожаление.
Если б ночью не подслушала обрывок разговора, пошла бы. Жадно ловила взгляды: кому Ларкс кивнул, на кого намеренно не смотрит… Глупо, Юргены не выдадут себя. Ларкс, я уверена, опытный засранец. Ночью поняла: на нашем свидании он не просто бубнил глупости в облаке лавандовой романтики. Он делал со мной нечто, что ему всегда удавалось. Но – не сработало. Такой вот «зеро» -эффект. Эх, знала бы, чего от меня ждут, подыграла бы! Я стольких врачей