Моя тюрчанка. Степан Станиславович Сказин
Куриный бульон. Не как в ресторане, конечно. И даже не как в университетской столовой. Но кушать можно, не отравишься.
Но мне стоило нескольких мотков нервов покормить свою девочку. Она и здоровая-то ела меньше воробушка, а теперь болезнь напрочь лишила милую аппетита. Ширин капризничала и упиралась, хуже ребенка. А я – на зависть всем добрым настойчивым мамашам – уговаривал:
– Ну съешь хотя бы еще пол-ложки!..
И так-то худышка, от болезни моя девочка сделалась тоньше спички. Выпирающие ребра точно просвечивали сквозь кожу. С нежного личика сошел румянец. Губы стали сухими, как бы обветренными. Ширин была будто тень, тающая под рассветным лучом.
Глядя на изможденную, бледную, как призрак, любимую – я возвращался мыслями к тому треклятому вечеру, когда мы, под хлопьями снега, топтались возле непонятного, запертого на подвесной замок, строения, и, как чуда, ждали звонка Бахрома. Это тогда Ширин промочила ноги. Продырявившаяся подошва, два или три часа стояния на морозе – отсюда и выросла болезнь. Справится ли моя милая с недугом без вмешательства врача?.. Иногда она выглядела так плохо – что я всерьез опасался за ее жизнь. Сердце у меня замирало от тревоги. Любимая была, как слабое маленькое деревце, на котором почти не осталось цветов и листьев.
А Бахром тогда так и не прислал сообщение, не позвонил. Не вышел он на связь и позднее. Сколько суток я провел, сидя в ногах моей то задыхающейся от жара, то трясущейся от озноба девочки – а от Бахрома не было ни ответа, ни привета. Как будто у блистательного господина Мансурова память была коротка на клиентов – или мозги протухли от преждевременного склероза.
Зато я не забывал о Бахроме. Воображение рисовало мне его бровастую лощеную физиономию – и кровь в моих жилах начинала кипеть и пузыриться от ярости. С каким удовольствием я услышал бы, как хрустит под моими пальцами горло нашего обидчика.
Не оставалось и крупицы сомнений: Мансуров – жулик. Он и не собирался помогать нам с поисками работы. Уплаченные ему деньги мы все равно что спустили в канализацию. Да что там деньги?!.. Бахром, как дракон, сожрал немалую долю другого нашего ценного ресурса – времени. Ширин, быть может, давно бы трудоустроилась, не доверься мы вонючему мошеннику с сигарой во рту, любителю черепах и крокодилов.
Но и это еще не все. Если бы, украв наши деньги, Бахром сразу исчез, я бы не пыхтел сейчас от такой запредельной ненависти. А просто попинал бы стены, да сделал бы зарубку в мозгу: не плати кадровому агентству наперед. Но Бахром не только выудил у нас из карманов кровные червонцы. А еще жестоко поиздевался над нами. Вот интересно: что он чувствовал и думал, посылая нас на ночь глядя к черту на рога, на Лиственную улицу?.. Наверное, наслаждался своей ролью мелкого божка, который властен помучить хотя бы двоих несчастных смертных.
Пока мы утрамбовывали подошвами снег вокруг бревенчатого куба, Мансуров якобы парился, как в сауне, на совещании с партнерами. Ложь, ложь!.. Мне живо представлялось: развалясь в кресле,