Воскресные охотники. Юмористические рассказы о похождениях столичных подгородных охотников. Николай Лейкин
девку показистее приведи, тогда и пятиалтынный дам. Только чтобы и вторая была из голосистых и умела песни петь.
– Хорошо, хорошо… Я вам, дяденька, даже трех предоставлю – и все первые песенницы по нашей деревне, – проговорил мальчишка и побежал с огорода.
На улице раздались бубенчики. Показался егерь.
– Как я сказал, что доктор Богдан Карлыч на охоту приедет, так и вышло, – говорил он Петру Михайлычу. – Приехал ведь. Ну, теперь проститесь с выводками. – Мои выводки, мои. Никому их не уступлю, Наливай, Амфилоша, и выпьем, – отвечал охотник и, взяв на вилку со сковородки гриб, приготовился им закусывать.
На огород входил охотник доктор Богдан Карлыч, худой и высокий старик из обрусевших немцев. Одет он был в новый охотничий костюм из рыжего верблюжьего сукна, с громадными металлическими пуговицами, на которых были изображены выпуклые кабаньи головы, а на голове имел черную тирольскую шляпу с пером. Костюм был опоясан широким шитым гарусом поясом, и на нем аккуратно висели: небольшая фляжка, оплетенная камышом, кинжал в ножнах с серебряной оправой, кожаный баульчик с сигарами и папиросами и кобура с револьвером. В баульчике и в кобуре также были вставлены вышивки – в баульчике бисерная, а в кобуре гарусная. Ноги его были обуты в полусапожки с необычайной толщины подошвами, а от полусапожек доходили до колен штиблеты из какой-то непромокаемой материи, застегнутые сбоку на металлические пуговицы. Он курил окурок сигары, вправленный опять-таки в бисерный мундштук и, как журавль, шагал большими шагами по огороду на своих длинных ногах.
– Амфилотей! – кричал он еще издалека. – Ты где?
– Амфилотей, Богдан Карлыч, со мной. Амфилотея я уже заарендовал. Теперь я его арендатель, и мы сейчас едем с ним на охоту, – откликнулся Петр Михайлыч от стола. – Вот только позавтракаем и поедем на куропаток.
Доктор подошел к столу.
– Ах, это вы? – сказал он, обзирая сковородку грибов на столе, водку, ползающих по траве раков, опухшую и перекосившуюся физиономию Петра Михайлыча, и поморщился. – Здравствуйте.
– Милости прошу к нашему шалашу. Закусить не прикажете ли перед охотой-то? Грибы на удивление. Отдай все, да и то мало. Вот раки есть, что твои крокодилы. Сейчас велим их сварить хозяйке, и закуска к водке будет в лучшем виде.
Петр Михайлыч подал доктору свою мясистую грязную руку. Тот опять скорчил гримасу и, не выпуская из зубов мундштука с сигарой, пожал эту руку.
– Но ведь я приехал на охоту, – сказал он, не отказываясь и не соглашаясь на предложение, и покосился на раков.
– Перед охотой-то только и подкрепить себя. Вы доктор, вы сами знаете. Как это называется по-вашему, по-докторскому-то? Санитарная гиена, что ли?
– Гигиена, а не гиена, – отвечал доктор. – Гиена – зверь, а гигиена – то, что нужно для здоровья.
– Да, да… Так… Действительно… Гиена – зверь, а гигиена… И знал я, да вот перепутал, которая гигиена, которая гиена. Ну, да все равно. Мы не доктора. Так вот для гигиены не хотите ли?
– Разве уж только из-за раков. Раки очень хороши, –