Шёлковая тишина. Франсуаза о'Лик
откровенность? Макс открыл мне свою душу, пустил в свою личную историю жизни, а теперь сжигает меня своим темным взглядом. Я вижу, что в его глазах обреченность сменяется на решительность. Я чувствую, как его губы под моей ладонью изгибаются в ухмылке. Я замечаю, как напрягаются мышцы на его руке, которой он смахивает мою ладонь со своего лица, а затем обхватывает мой затылок и резко дергает на себя.
В его темных глазах я вижу отражение своего лица – удивленного, не ожидавшего ничего подобного сейчас. Мое сердце моментально ускоряет бег, а дыхание сбивается, когда губы Макса оказываются на моих. Он целует с напором, второй рукой ныряя под тунику на голую кожу спины. Его язык с легкостью врывается в мой рот и кружит там, знакомясь и заявляя о себе.
Не сразу – сначала я таю от его силы, от его решительности, от нашего терпкого винного вкуса, общего на двоих, – но спустя несколько мгновений я протестующе упираюсь Максу в грудь. Я давлю со всей силы, показывая, что это не игра, что я и правда против, и Макс отступает. Он отстраняется, вновь заглядывая мне в глаза, вновь ища там подсказку о причине моих действий, но в этот раз я готова озвучить все вслух.
– Нет. Не сейчас. Не здесь. Не так, – я резко отодвигаюсь и нервными движениями начинаю распускать и затягивать заново пучок на голове.
Я раздражаюсь от того, что своими словами выдала себя с головой. Я фактически сказала «да, но чуть позже», хотя дополнение особой роли уже не играет. Но мне правда не хотелось прозвучать такой согласной, после всей этой истории про Майю. Особенно после истории про Майю. В то же время, я не хочу выступать, как ее полная противоположность, не хочу быть той, чьи объятья служат для забытья. Макс любит Майю – вот почему я говорю «нет» и вот почему меня бесит, что мое «нет» прозвучало как «да».
Запутавшись в своих мыслях, я со стоном роняю голову на руки. Я не хочу испытывать сейчас никаких чувств, мне это не нужно. Но эмоции так волнительны и так притягательны. Я чувствую, как на сердце становится горячо от мыслей о его глазах, его поцелуе, его ладонях. И я ничего не могу с этим поделать.
– Прости, – хрипло говорит Макс, и я испытываю и облегчение, и досаду одновременно.
Он встаёт на ноги и, окидывая взглядом пляж, говорит:
– Я принесу чего-нибудь поесть. И попить, вино закончилось.
Я вскакиваю вслед за ним, придумав спасительную соломинку для самой себя, и быстро отвечаю:
– Не стоит, мне уже пора, няня скоро уйдёт, а я не люблю, когда сын остаётся один дома, он все же ещё мал для этого…
Последние слова я говорю уже тише и медленнее, замечая поднимающиеся вверх брови Макса и его округлившиеся от удивления глаза. Конечно, он ведь не знает про Тима – догадываюсь я и чувствую неловкость перед мужчиной. Наверное, о таком нужно предупреждать заранее. До поцелуев, даже до мыслей о них.
Макс ловит мою правую руку и поднимает вверх, внимательно разглядывая.
– У тебя нет кольца, – констатирует он. – Нет даже полоски белой кожи на месте кольца.
Я