Жестокий бог. Л. Дж. Шэн
и всего этого чертова мира у моих ног.
Все, о чем я когда-либо просила, – это стажировка.
– Так и есть. И однажды ты поймешь, что я говорю серьезно, но Ленни… ты не прошла стажировку.
Я закрыла глаза и судорожно вздохнула, не позволяя слезам пролиться. Мне хотелось ему верить. Но если бы я была лучшей, я бы прошла на стажировку. Мы оба это знали.
– Вон Спенсер? – Я услышала, как спрашиваю сама себя. Я не смела дышать. Я знала, что если дернусь или хотя бы пошевелю пальцем, то сойду с ума и разобьюсь, разобьюсь и уничтожу все, что попадется на глаза – опрокину статую, над которой работал Вон, снесу стены и прыгну головой вперед в бассейн, молясь о том, чтобы упасть на дно и умереть.
Я откинулась на спинку стула и позволила Вону сделать это – втереться в доверие к моему отцу прямо здесь, в Тодос-Сантосе. Я впустила его в свое королевство, в свою семью, в свой дом, и каждый божий день наблюдала, как он крал единственную вещь, которая меня волновала, ночь за ночью. Потому что я по глупости думала, что моя работа будет говорить сама за себя, что он не сможет обманом пробиться вперед.
Я была именно такой наивной маленькой идиоткой, какой он меня видел.
– Да, – подтвердил мой отец за туманом моего красного гнева.
Распахнув глаза, я вскочила с камня.
– Его проект даже не закончен! Он сам мне сказал! – вскипела я.
Никогда я не повышала голоса на своего отца. Или на кого-нибудь еще, если уж на то пошло. Сейчас же мое спокойствие утекало сквозь пальцы, как вода.
Мой отец стоял напротив меня, раскинув руки, как будто сдавался.
– И все же его проект кажется на голову выше остальных, хотя и не наполовину закончен.
– Даже наполовину не закончен?! – дико воскликнула я, вскидывая руки в воздух. – Это вообще разрешено? Разве это не противоречит вашим правилам и предписаниям или чему-то в этом роде? Может быть, мне следовало просто подарить тебе сраную банку из-под кетчупа?
Я хваталась за соломинку. Совет Подготовительной школы Карлайл и судьи по стажировке состояли из трех основателей школы – моего отца, его двоюродного брата Гарри Фэрхерста, который был художником, и леди Альмы Эверетт-Ходкинс, бывшей главным куратором музея Гуггенхайма. Если они решили выбрать Вона, я ничего не могла с этим поделать. Я напоминала себе Дон Кихота, сражающегося с ветряными мельницами, зная, что они будут продолжать вращаться, сколько бы я ни махала на них своим воображаемым мечом.
– Ленни, это не очень хорошая вещь. – Папа закрыл глаза, его лицо исказилось от боли. – Это удивительно блестящий шедевр, и если бы ты его видела, то согласилась бы.
– Отличная идея. Почему бы тебе не показать мне этот шедевр, законченный на четверть, чтобы я сама его оценила. – Я пнула кусок пластилина, заставив его крутиться по полу, пока он не ударился о стену. – Покажи мне, что такого блестящего в примерной форме скульптуры без малейших деталей. Креветка в матке, без глаз, носа и губ. Покажи мне, насколько он лучше меня.
Мы оба постояли так некоторое время, прежде