Жестокий бог. Л. Дж. Шэн
мир.
С зачесанными назад волосами песочного цвета, высоким ростом и худощавым телосложением, он был похож на придурка-продавца – такого человека, которому вы не доверили бы рулон туалетной бумаги. Я смотрел на огонь, не обращая внимания на Грэхэма, нашего слугу, который вошел с серебряным подносом и подал каждому из нас портвейн.
– Спасибо, Грэхэм. Пожалуйста, отдохни остаток ночи. Я сама помою посуду. – Мама с теплой улыбкой сжала его руку.
Всегда так вежливо благодарит за помощь.
Между нами повисло неловкое молчание. Я поднес портвейн к губам, но пить не стал.
– Как тебе одинокая жизнь, Гарри? – Мама разрядила напряженность светской беседой.
Три года назад он женился на хорватском манекенщике, но брак пошел прахом после того, как тот изменил Гарри, забрал половину его имущества и сбежал со звездой подтанцовки у какой-то поп-звезды.
Гарри резко повернул голову в сторону мамы.
– О, знаешь. Играю на поле.
– Надеюсь, на этот раз с брачным контрактом в целости и сохранности, – пробормотал я.
Папа фыркнул. Мы обменялись усмешками вполголоса.
– Вон. – Мама усмехнулась.
– Ты не должна была этого слышать.
– Ты не должен был этого говорить.
Папа перестал проявлять какой-либо интерес к разговору и начал открыто отвечать на электронные письма на своем телефоне.
Гарри постучал пальцем по колену и поиграл галстуком.
– Ленора опустошена тем, что не прошла стажировку.
Я ухмыльнулся в свой бокал. Удивительно, как она до сих пор не поняла – почему она не прошла, в отличие от меня. Она не казалась мне совершенно глупой. Возможно, немного медлительной.
И очень раздражающей.
– Я услышал это от ее отца прямо перед приездом. Он просто раздавлен. Очень надеюсь, что она согласится стать твоей ассистенткой, – продолжил Гарри.
Мои глаза метнулись вверх.
– Было бы глупостью, если бы она не сделала этого, – выпалил я первые настоящие слова, адресованные именно ему.
Его грудь заметно дрогнула под накрахмаленной, светло-голубой рубашкой. Он выдохнул с облегчением, как будто ждал от меня какого-то участия, чтобы доказать родителям, что мы в хороших отношениях.
– Она гордая девушка.
– Гордость всего лишь синоним глупости. Она оставляет место для ошибок, – возразил я.
– Мы все совершаем ошибки, – сказал он.
Я вежливо улыбнулся.
– Говори за себя.
Наступила тишина, прежде чем он продолжил.
– Она считала, что заслужила это место. И, по мнению Альмы, так оно и было. – Фэрхерст откинулся на спинку кресла и уставился на меня.
Он пытался вывести меня из себя? Наедине, и только себе самому, я мог признаться, что Ленора на самом деле не была совсем уж бездарной. Ее искусство было немного сумасшедшим, что, очевидно, говорило о моей неуравновешенности. Множество черепов, монстров, драконов, младенцев, ползающих на паучьих лапках, и мертвых лошадей