Русская правда. Людмила Алексеевна Шукшина
по-детски:
– Только двое в моей жизни относились ко мне по-людски: ты и Сом. Он приказал убить тебя, а я не могу… Убив тебя, я убью себя… И ослушаться Сома не могу… Ничего не могу…
Потом он поднял её, поставил на ноги, укутал своим плащом, они шли по оживающему лесу, и птицы щебетали у них над головой, возвещая рассвет. Вся команда ещё спала; они долго умывались у реки, стараясь не глядеть друг на друга, затем молча вернулись к просыпающемуся лагерю… Поели, погрузились, отплыли…
Подул попутный ветер, поставили парус, пошли совсем быстро. До Смоленска осталось несколько дней, теперь уж никаких остановок. Каменец и Искра сидели на корме и глядели на убегающую за дромоном воду и удаляющиеся берега: только что рос перед тобой огромный дуб или вяз, вот он уже рядом, а вот уплывает и превращается в небольшой кустик. Вот бабы на мостках колотят праниками77 бельё, а вот они уже с овечек, потом с цыплят, и нет их совсем. Пришли в твою жизнь на несколько мигов и исчезли навсегда…
– Вот так и мы, плывём по реке нашей жизни…
– Как ты узнал, что я из слыхов князя Владимира?
– Что Владимира, я не знал, а что не просто юница78, понятно сразу… Я, когда работаю, места изучаю: никакой деревни там, где тебя подобрали, нет; мужик не селянин, ухватка воинская; он только орал, да вид делал, ему тебя догнать было, как щуке карася словить. Ну смотри дальше: никакая женщина, кроме особли́во учёной, не плавает и не лазает, все твои шрамы боевые, а не от побоев; греческую речь ты понимаешь не хуже моего – ни разу не попросила перевести… Далее, говоришь, что ты христианка, а на шее оберег идолянский, а зачем? Чтобы там что-то спрятать, ты ведь вся мокрая была, всё на виду, больше негде… А что спрятать? Я заглянул туда отай… – увидев, как она вскинулась, успокаивающе повёл рукой. – Даже не спрашивай, как открыл: нас и не этакому учили – не такой уж там запор и хитрый… Пока ты мылась в лесу на озере, я тихонечко и глянул, а там тайный знак княжеский… У меня такой же есть… Только князья у нас разные, да мой спрятан получше.
– Я ведь тоже сразу поняла, что ты не схимник: первое назвал идолянское имя, а не христианское; только вид делаешь, что молитвы читаешь, а сам не молишься;
перед едой не крестишься, да ещё мясо ешь…
– Чтобы принять чей-то образ, нужно его знать, а где я тех схимников видел? Вот будем в Смоленске, там, говорят, монастырь есть христианский, первый в русской земле, схожу, посмотрю на них, может, где и сгодится…
– Так монах или схимник? Как правильно?
– Это одно и то же: монах – по-гречески, схимник, чернец – по-нашему, а всё означает одиночество…
– Что же нам теперь делать?
–Думать, крепко думать… Я могу вернуться к своему князю, должен вернуться, дело у меня там, закончить нужно… А тебя бы спрятать в Смоленске, да так, чтобы не нашёл, а ещё лучше, чтобы и не искал никто.
– Я с тобой… Я теперь всегда с тобой…
Он взял её холодные от волнения
Сначала льняное бельё замачивали в растворе щёлока, который получали из берёзовой золы, затем стирали, а потом били на мостках вальками (праник, пральник…) и выполаскивали. Правильнее было бы сказать: бабы праниками прали бельё на пральне. От слова прать – бить
Юница – девушка-подросток