Сошествие/Descensus. Александр Вулин
были непрочными. Легче окликнуть человека – кум или брат. Но если человек окликает тебя по имени: это важно. Тебя помнят, знают. Тебе удалось избежать наказание более страшное, чем исчезновение – забытье. В мирные времена имя сообщало о человеке все: откуда он, из какого рода-племени. Имя было не просто твоим, личным делом. Имя – это была и память о предках: героических и не очень, везунчиках или неудачниках. В войну имя могло быть щитом и спасти, или же, напротив, принести гибель. Имя – первый подарок ребёнку, как и любой дар, был и наградой, и наказанием. Сейчас, получив в пользование чужие имена, солдаты чурались их, заменяя кличками, придуманными на ходу. Кличка была поверхностной и не проникала вглубь, не затрагивала корней. Тех, которые есть у каждого человека. Даже у того, кто считает себя перекати-полем. Потому что человека без имени, без этой связи с родом и племенем – не существует.
Срджан и его спутники ехали налегке и всё удивлялись правилам в гражданских самолётах, прежде всего запретам на курение, которое стало вдруг таким страшным пороком.
– Был бы я педиком, то мог бы лизаться со своим парнем у вас на борту и мне бы ничего не было. Будь я наркошей, то пронёс бы спокойно дозу под видом лекарства и в туалете спокойно бы её себе вкачал. Но вот курение….! – возмущался Младжан, пока стюардесса, улыбаясь делала вид, что ничего не слышит и предлагала ему пиво. – Не могу пить без сигареты! – отмахивался от неё Младжан. – Что они имеют против курильщиков? – жаловался он Мрджану. – Будто мы военные преступники. – Ну, некоторые из нас, да, конечно, – смеясь, отвечал ему Мрджан, веселя остальных.
Прислонившись лбом к иллюминатору самолёта, Срджан не слушал ни их шутки, ни их жалобы. Он смотрел на густые серые облака и синие полосы моря под ними. Мир погружался в белесый туман облака и вместе с ним в сон погружался и сам Срджан. Его лицо стало чуть беззащитнее, а тело грузнее. Он спал, вернее тонул в своём сне.
За домом Малешевича, находившемся на окраине села, начиналась тропинка, которая, пересекала небольшую поляну и далее терялась в чаще елового леса. Был летний день, самая его вершина – жаркий полдень, когда всё живое, спасаясь от жары, отдыхало где-то в тени. Сам же Срджан – молодой, босой, с длинными волосами, в белой рубахе видел сейчас себя как он идёт к лесу. С правой стороны от тропинки шла развилка, где стоял заброшенный каменный дом, вросший в землю почти по самую крышу. Тропинка резко исчезла: её, словно ножом, перерезала тень елей на опушке, куда она привела Срджана. Он вдыхает смолистый прохладный воздух и идёт на шум текущей воды. Он знает, что там, у подножья огромного бука течёт родник. Он пришёл к нему… Да, точно: вот у него в руках и бидон для питьевой воды. Он идёт. И останавливается. Там, в густой тени огромного бука, стоят люди. Стоят выпрямившись. Молча. Неподвижно. Их силуэты размыты, а когда он пытается сфокусировать взгляд на ком-то конкретном, то он мутнеет, словно тень. Срджан осторожно приближается к ним. Медленно. Но не из-за боязни. А просто