Целитель – 6. Валерий Петрович Большаков
построжел. – Только давай сразу расставим акценты. Там, в Первомайске, я реально, как ты выражаешься, хотел толкать прогресс. Но сейчас иная ситуация. Настают тревожные времена, Миша, и я не хочу, чтобы с тобой случилось… э-э… нехорошее. Понимаешь?
– Понимаю, – я щелкнул кнопкой, вызывая лифт.
– Вот и хорошо, что понимаешь, – заворчал Вайткус, насупясь.
Уверять старого зубра в том, что сами-де бережемся и кое-что могём, я не стал – это выглядело бы слишком по-детски. «Могём»… Да мне до сих пор не удалось вычислить ни одного прикрепленного! И я же наверняка видел мою охрану – в метро, на остановке или в универе, – но кто есть кто? Как распознать среди москвичей и гостей города сотрудников 9-го управления? Или со мной работает 7-е? Да я даже этого не знаю!
Выйдя, мы зашагали мимо вахты.
– Сейчас, Панасовна, – забасил Ромуальдыч, – посылки только передам!
– А як же, а як же, Арсений! – разулыбалась баба Дуся.
Я отвернулся, чтобы скрыть ухмылку – Вайткус и тут засветился! Воистину, нет в Союзе ССР людей, не знакомых с Ромуальдычем.
Зеленый «Ижик» на стоянке сразу бросился в глаза.
– Посылки Зиночке передали, и Але, а етто, – Вайткус шлепнул по капоту, – тебе!
– Что? – не сразу дошло до меня. – Машинка? Вся?!
– Полностью! – засмеялся Ромуальдыч. – Документы я оформил, всё, как полагается, права есть, восемнадцать исполнилось. Пользуйся! И уйми свои смутные сомнения. Ты же ее сам собрал – из сущего хлама, из списанного ломья!
– Да, но… – замямлил я.
– Никаких но! – отрезал Вайткус. – А свою «Волжанку» я через неделю пригоню. Хватай ящик, тащим!
Я украдкой погладил машинку, и нагрузился увесистой посылкой.
– Устроим девчонкам праздничек! – подмигнул мне Ромуальдыч, и боком толкнул стеклянную дверь ДСВ.
Там же, позже
Альбина осталась одна – Тимоша умотала к Дюхе.
Ефимова мотнула головой, откидывая челку, и улыбнулась, истово протирая пол. Зиночка – существо приятное, но и вредное. Капризное. Угодить ей – проблема.
Причем, Андрей любит Тимошу, тянется к ней, да и она не против его робких приставаний, но Зиночкино настроение переменчиво, как осенняя погода. Хотя… Может, она потому и мечется, что все решено, и эхом доносится марш Мендельсона?
Чует Тимоша, что станет Жуковой, вот и выеживается напоследок…
Альбина старательно отжала тряпку, прополоскала и снова выкрутила – протереть надо линолеум, чтобы сиял. Наверное, это у нее из детства, «от противного».
В родном доме всегда было не прибрано, вещи валялись где попало, а посуду после мамы приходилось перемывать.
Пока был жив отец, порядок кое-как соблюдался, но он умер, когда Аля перешла в восьмой – сердце подвело. И понеслось…
Пьянки-гулянки… Благо, родни полно – то днюха, то свадьба, то юбилей, то просто так, для души. Младший брат, слабак и нытик, быстро перешел от «пивасика» к дешевому «Вермуту» – тошнотворной «вермути», а после стал накачиваться мамкиным самогоном, мутным, вонючим шмурдяком из сахарной свеклы…
Ефимова