Моя борьба. Книга четвертая. Юность. Карл Уве Кнаусгор
соль? – повторил я.
– От растолкуя слышу! – Он расхохотался и, подернув вверх брюки, уселся возле Нильса Эрика.
– Ну что? – спросил он. – Подвели итоги недели?
– Как раз подводим, ага, – ответил Нильс Эрик.
– Похоже, компания отличная складывается, – сказал Тур Эйнар.
– Ты про учителей? – спросил я.
– Ага, – ответил он. – Вообще-то я всех и раньше знал, кроме вас двоих.
– Но ты же не местный? – уточнил Нильс Эрик.
– У меня бабушка тут живет. Я сюда с детства приезжаю на лето и на Рождество.
– Ты же и в гимназии тут учился, да? – спросил я. – В Финнснесе?
Он кивнул.
– Ты не знаешь тут одну девчонку – ее Ирена зовут? – спросил я. – Из Хеллевики?
– Ирена, ага, – он расплылся в улыбке. – Не так хорошо, как хотелось бы. А что? Ты ее знаешь?
– Знаю – это сильно сказано, – сказал я, – но я ее в автобусе встретил, когда сюда ехал. Мне показалось, она ничего так.
– Вы с ней сегодня вечером увидитесь? Такой у тебя план?
Я пожал плечами.
– По крайней мере, она тоже прийти собиралась, – сказал я.
Когда мы спустя полчаса вышли из квартиры и двинулись вверх по холму, меня переполняла чистая радость, какую обычно приносит белое вино, – мысли наталкивались друг на дружку, словно пузырьки, а затем лопались, выпуская на волю спрятанный в них восторг.
Мы сидели у меня в квартире, думал я, замирая от восторга.
Мы – коллеги и постепенно становимся друзьями, думал я.
И я написал охрененно крутой рассказ.
Восторг, восторг, восторг.
И этот свет, тускловатый здесь, внизу, среди людей и людских предметов, словно бы сопровождаемый тонко отполированным мраком, который, растворяясь в свете, не одолевал и не вытеснял, а лишь слегка приглушал и смягчал его, такой сверкающе ясный и чистый там, в вышине.
Восторг.
А еще тишина. Шум моря, наши шаги по гравию, какие-то звуки откуда-то издалека – стук двери или оклик, и все это в коконе тишины, которая будто вырастала из земли и окутывала нас чем-то, что я хоть и не называл изначальным, но ощущал именно так, вспоминая тишину в Сёрбёвоге и летние ночи моего детства, тишину над фьордом у подножия огромной, полускрытой в тумане горы Лихестен. Эту же тишину я, захмелевший, ощущал и здесь, шагая в гору вместе с моими новыми друзьями, и хотя ни тишина, ни свет вокруг не были для меня главными, настроение они создавали.
Восторг.
Восемнадцать лет, иду на вечеринку.
– Вот там она живет, – Тур Эйнар показал на дом, мимо которого я проходил несколько дней назад.
– Большой дом, – сказал Нильс Эрик.
– Да, она с парнем живет, – добавил Тур Эйнар, – его зовут Видар, и он рыбак.
– А кем еще ему быть? – пробормотал я, остановившись возле двери и протянув руку к звонку.
– Просто открывай и входи, – скомандовал Тур Эйнар, – мы же в Северной Норвегии!
Я распахнул дверь и вошел в дом. Откуда-то сверху доносились голоса и музыка. Над лестницей