Вестники весны. Мифы двенадцати миров. К.А
где твои друзья? Почему Алекс не пришёл? Где дурочка ваша?
Бабушка явно хотела отвлечь внучку, и ей это удалось, потому как назвать этих двоих друзьями Дэйкири не смогла, даже если б ей по одному отрубали пальцы.
– Они мне не друзья! – вскрикнула девочка.
– А кто же? – бабушка заулыбалась. – Забавные ребята, отчего не дружите?
Дэйкири отпрянула и уставилась на Томань – не спятила ли та?
– Забавные? Бабушка! Он раб! И лентяй безмерный при этом, мнит из себя самого умного, а Лилёк и вовсе с мозгами не дружит!
– И с каких пор ты стала такой зазнайкой? – Томань наморщила нос и вновь взялась за вышивку.
Дэйкири от возмущения вскочила с подушек и так яростно принялась разжигать печь, что поленья заполыхали через мгновенье, занявшись от наструганной коры. Дверь лаза распахнулась, Дэйкири услышала звуки весёлых голосов и обернулась.
– Эленхета, дорогая! – бабушка замурлыкала от умиления. – Неужто ты навестила меня с внуком?
Мать с младенцем, закутанным в тёплый платок, улыбаясь, села рядом с Томань, следом, снимая шубу, ввалились смеющаяся Хелла и тётушка Тиана.
– Скорее дайте мне его! Уже выбрали имя? – Бабушка потянулась к ребёнку, и мать бережно положила малыша в её руки.
В норе сразу стало шумно от бабской ниочёмной болтовни. Дэйкири раздражённо сдула чёлку со лба и отвернулась к печке.
– Не назвали ещё, решили подождать воли богов. Третьего дня Эрулайн будет в зените, тогда шаман подскажет предначертанное имя, – голос матери звучал устало и радостно одновременно.
Разговор перемешивался зёрнами в мешке, и Дэйкири, задумавшись, перестала разбирать его смысл. Смех и болтовня будто отрезвили её. «Опять нюни распустила! Настоящий охотник бабушке в жилетку не хнычет». Она мысленно выругалась, досадуя на себя: «Слабачка! Неженка! Если не уйду из дому, так навсегда и останусь девчонкой! Почему же боги не укажут мне дорогу?»
Глава 5. Алый снег.
Алекс. Деревня Меркитасиха.
– Я сделал всё, что мог, Лилёк, прости. Они тебя не отпустят.
Её безразличное лицо не поменялось. Лилёк молчала и обводила пальцем узоры на столе. Чего ради я за неё беспокоюсь? У неё в голове пусто, она ничего не поймёт: это как если бы в жертву принесли животное. Не всех же овец мне теперь спасать.
Соплежуйка подняла голову и улыбнулась. Тёмно-серые глаза казались осмысленными. Я погладил её по макушке. Волосы Лилёк никто не мыл и не расчёсывал, потому они вихрились спутанной мочалкой. Она улеглась щекой на стол и, уставившись в одну точку, начала пускать пузыри носом.
Хотел было снова вернуться к амультар-дополлнениям: прошлой ночью я установил взламывающую программу и начал перебирать ключи к «добавленной силе», наиболее привлекательной по названию, но всё работало очень медленно и приходилось проверять коды едва ли не вручную; я провозился с ними ещё несколько часов, но, так ничего и не подобрав, вымотался и сам не заметил, как уснул. Сейчас же едва открыл программу, как был перехвачен