Ледник Плакальщиц. Майя Георгиевна Полумиско
и других приборов – телескоп, секстант, теодолит.
– Вот и отлично. Спокойной ночи.
Она уходит.
Мы не решаемся сесть на кровать. Располагаемся прямо на полу —Аленка напротив меня, пол теплый, тоже обит ворсистым ковром. Сидеть приятно. Открываем коробки – в них бутерброды с мясом, яблоко и стеклянная банка, внутри которой – ягодный сок, который немного пахнет тем самым мылом.
– Клубника, – читаю я надпись на банке. Аленка улыбается и пьет его.
Потом она начитает беззвучно смеяться.
Глава 6
Конечно, мне не нужно никакого будильника. Я с трудом вспоминаю, сколько лет провела в «Солнышке» – восемь? Девять? – но рутина пробуждений в пять утра стала как цвет глаз или волос. Я просыпаюсь и начинаю отсчитывать десять минут. Потом вспоминаю.
Здесь светлее, чем в предутренней спальне интерната: окно не очень большое, над столом, зато решеток нет. От него слегка тянет прохладой. Одеяло объемное и теплое. Я в коричневой пижаме. Рядом тихонько спит Аленка —такая маленькая, что ее нельзя даже разглядеть в подушечно-одеяльной норе.
Можно поспать еще, понимаю я. Завтрак в восемь, сказала нам Татьяна. Это целых три часа. Немного меньше – надо успеть умыться и одеться, и все равно, просто огромная куча времени.
Я засовываю руку под подушкой и нащупываю фигурку. Сейчас можно разглядеть подарок Эллы: это женщина в коленопреклоненной позе, вырезана из полупрозрачной кости оленя или медведя. Работа довольно грубая, и все же воочию представляю жрицу-Плакальщицу; говорят, они носят только легкие покрывала из шелка, но холод не причиняет никакого вреда, ведь они служат самой ледяной богине, а та благодарит за… сочувствие, должно быть. Если задуматься, это глупо. Коллектив запрещает веру в Инд, и тут я склонна согласиться. Никаких богов не существует.
Но фигурка красивая. Я убираю ее обратно под подушку и пытаюсь задремать, в конце концов, у меня это получается.
Мне снится то, что обычно – тундра и цветы, и наша семья. Мы никогда не были обычными, если понимать то, что рассказывали другие девочки. Никаких спокойных семейных обедов, походов на работу по фабричному гудку каждое утро. Иван Лю говорил о родителях то, что долгое время как будто скрывала от себя же, как будто прятала в какой-то невероятной глубине. Но так нельзя, и вот я здесь, и мое прошлое напрыгнуло, как молодой дурной еще от весеннего задора олененок. Первоцвет так делал, пока был маленьким. И пока жевал панталоны. Ладно, панталоны он жевал и после.
Ледник Плакальщиц часто являлся в мои сны.
Мама рассказывала мифы и легенды, но я никогда не воспринимала буквально. Зато образы изо льда и нерожденного дыхания проникали сквозь пленку сознания и являлись в сновидениях.
А отец рассказывал другое – про технику, про города. Наша Республика Индар, на самом деле, считал он, не такая уж могущественная и сильная, как говорят Великий Вождь и Коллектив. Мы вполне могли бы проиграть в войне – ну да, все тому же Хофешу, но только Хофеш пока слишком далеко.
Они посылают к нашим берегам