Солнце сияло. Анатолий Курчаткин
я. И только Арнольд проговорил отдельно от всех, так, чтобы быть наверняка услышанным:
– С Новым годом, Ярослав Витальевич! С Новым годом вас, Изольда Оттовна!
Шампанское после водки – это, конечно, было непристойностью. Все равно как поверх брезентовой робы натянуть нижнее белье из батиста. Но все же я влил его в себя, и сразу весь фужер, не отрываясь, – сколько было налито.
– Молодцом! Управились! Поспели мы к двенадцатому удару, – ставя свой фужер с пригубленным шампанским на стол, благосклонно поблагодарил меня Фамусов.
– Ой, я так боялась, что не успеем! – с чувством подхватила Лариса. – А то бы потом весь год – все не так.
– Рад служить, – поклонился я – всему столу сразу. Одновременно в голову мне пришла мысль, что в отношении Ларисы эта моя фраза прозвучала двусмысленно, что же до Ларисиной приметы, то слишком уж она прямолинейна, чтобы быть верной. – А все молодцы, что вовремя подставили бокалы, – завершил я, чувствуя, что получилось развязней, чем бы мне хотелось.
Водочка понемногу уже начинала пробираться в кровь, я уже слышал в голове ее голос, и шампанское скоро тоже должно было дать о себе знать.
– Что, выключим ящик? – предложил Фамусов, вскидывая над столом руку с пластиной пульта и направляя в сторону телевизора (смешно сказать, но я тогда впервые увидел, что это такое – пульт дистанционного управления). – Все знаю, где у кого что, по всем каналам. Нигде ничего достойного внимания.
Лариса взлетела снова:
– Нет, не выключай! Я хочу посмотреть, как эта споет. – Она назвала имя певицы, о которой последнее время вещало все, включи в электросеть – заговорил бы даже утюг. – И еще эту мне надо послушать. – Имя, что последовало затем, было мне неизвестно, но судя по тому, как Лариса произнесла его, неизвестно было оно здесь лишь мне одному. – Надо их послушать, да? – посмотрела она на Арнольда. Как бы, странным образом, апеллируя к его авторитету.
– Конечно, Ларе их нужно послушать, – произнес Арнольд с той самой весомой авторитетностью в голосе, которой, по-видимому, от него и хотелось Ларисе.
– Нужно так нужно, я разве против, – ответствовал Фамусов. – Только сами следите. На, – наклонившись над столом, протянул он пластину пульта Ларисе. – Когда там всякая шваль будет трястись – чтоб беззвучно. Не хватало мне только этой непотребщины в новогоднюю ночь.
Если непотребщина, зачем выдавать в эфир, да еще в новогоднюю ночь, крутилось у меня на языке, и наверное, еще мгновение – язык бы не удержал этого вопроса, но меня опередил Арнольд:
– Нет, Ярослав Витальевич, – проговорил он, – но Ларе действительно будет очень полезно послушать их в плане сравнения. Это, понимаете, такая сугубая необходимость.
Значительность, что мгновение назад звучала в его голосе, подобно сахару в горячем чае, без остатка растворилась в подобострастии – с которым он уже говорил, переступив порог квартиры и представляясь. Он сейчас извинялся голосом за эту значительность, усиленно просил простить е