Взрослое лето. Владимир Голубев
помогает нам. Мне ведь тридцать два, я не могу всю жизнь провести одна, без нормального мужа, в бесконечном ожидании твоего отца, как ты этого не можешь понять! У женщины годы куцые, короче, чем у мужчин, заруби это себе на носу! А ещё умные книжки читаешь! Рассуждаешь о героях, а то, что мать в одиночку бьётся, как рыба об лёд, в упор не замечаешь. Да, славную я вырастила дочку.
Мила отворачивается к окну. Девочка знает, что из-под век соскочили непрошенные капельки, но остановиться не может:
– Ну, ты-то знаешь, иногда у меня звенит в ухе, вот когда твой дядя Дима говорит, что нам надо жить вместе у его родителей, а нашу бедную сторожку приспособить под дачу для городских, тогда мой колокольчик бренчит как сумасшедший! Для чего наш прадед строил дом перед войной, чтобы какие-то дачники здесь хозяйничали! Почему ты мне ничего не говоришь о моем отце? Ты всё скрываешь, почему?
– Оставь в покое наших предков, царство им небесное и вечный покой. Я пока ничего не решила… А что, твой отец? Он бросил нас давным-давно. Скажи, зачем он сдался тебе? Тебе плохо со мной?
После этих слов мама умолкала и уходила к себе. Девочка знала, что в эти минуты её лучше не трогать и вести себя потише. Мама ложилась на кровать и, свернувшись калачиком, плакала, чуть вздрагивая под пледом. В эти минуты Алёна жалела, что надерзила маме, и сквозь слезы мечтала, не медля ни секунды, сорваться на неведомый Север и разыскать бродягу-отца. Но разве она сестра Питера Пена? Или стоит продать свою почку, ведь, наверно, можно это сделать как-нибудь по-тихому, чтобы мама не узнала? И на вырученные деньги отправиться на поиски неведомого папаши. Хотя, с другой стороны, дядя Дима тоже не плох, столько лет, ещё со школы, любит маму, не пьёт, работящий. Да и кто чинит краны или мебель, кто-кто – он самый! Ох, как тут разобраться? Почку тоже жалко. Если это так, пустяк, то все бы оставались с одной. Но так жить больше нельзя, надо найти неведомого отца и понять, почему он не с ними…
Рано утром в понедельник одна самая обычная девчонка, обняв руками мамину шею, нашёптывала на ухо:
– Мамуля! Ну, пожалуйста, не уходи, не оставляй свою Маугли одну-одинёшеньку в жутком лесу. А давай, я лучше расскажу тебе свой сон. Слушай, мы с тобой будто утром выходим из дома, я в розовом платье, а ты в новой блузке, а около дома, представляешь себе, стоит большущий самолёт и мы заходим вовнутрь, садимся в кресла и улетаем прямо в небо. Вдобавок смеёмся без остановки, как две дурочки, пока живот не разболелся. А рядышком несутся райские птицы, бабочки, олени…
– Э! Куда тебя занесло? – спрашивает мать, пряча улыбку. – Откуда в небе олени-то взялись…
– Ну, насочиняла лишнего, с кем не случается. Ты тоже иногда наобещаешь с три короба, а потом даже с места не поднимешься.
– Да ладно, было всего-то пару раз. А ты помнишь все мамины огрехи, вредина! Ну, ладно, слезай с коленок, тебе всё-таки уже четырнадцать лет! А мне давно пора бежать на остановку, а то опоздаю на автобус.
– Беги, – со вздохом сказала девочка и отвернулась к окну, где от сквозняка, как маятник настенных часов, болталась паутина с чёрной мушкой.
– Постой,