Невысоклики. Морская пена. Дмитрий Вернидуб
опасениям переселенцев зима выдалась не очень холодной. И если б не трудности с пропитанием, то можно было сказать, что в целом Новый Хойбилон перезимовал совсем не плохо. Правда, снега нападало очень много – часто наваливало выше роста невысоклика. Но снег быстро таял, временами перемежаясь с дождями и превращаясь в стылую хлябь и привычную грязь.
Крепкий лёд на залитых наводнением пространствах появлялся всего лишь пару раз, и не держался больше полутора недель. Морки на подступах к Черед-Бегасу не появлялись. Только однажды пограничники столкнулись с небольшим отрядом на дальнем выходе, когда лёд стоял дольше всего, но враг, потеряв убитыми троих, предпочёл отступить. У морков при себе не было ни награбленного добра, ни пленных, ни еды. Только у одного нашлась какая-то склянка с красной жидкостью без запаха. Когда склянку разбили, состав, превратившись в розовое облачко, испарился. Этому большого значения не придали, решив, что это снадобье, а что морку на пользу – другому смерть.
Черед-Бегасская крепость была почти достроена и представляла собой грозную цитадель, заслонявшую проход в долину. Строители-невысоклики гордились своей работой и говорили, что если бы не "зажимающий" провизию Грейзмогл, то достроили всё. А так – где сил набраться? Но размер ежедневного пайка в любом случае никогда бы не устроил ни одного жителя Норного посёлка. Поэтому ни индивидуальные, ни коллективные жалобы не рассматривались. Пожалеть можно было лишь друг друга или Уткинса.
"Бедный, бедный папаша Уткинс", – качали головой невысоклики, наблюдая, как старик обессиленно присаживается и, не замечая ничего вокруг, горестно глядит куда-то вдаль, понемногу раскачиваясь.
Ни напряжённая работа на строительстве крепости, ни дружеские вечерние посиделки в складчину "у огонька", ничто не могло притупить боли в разбитом разлукою сердце. Неизвестность была хуже всего. "Где же вы, мои лапоньки?" – удручённо вздыхал несчастный отец, не находя себе места от дурных предчувствий. Он то и дело встречал пограничников, возвращавшихся из дальних выходов. Но они, видя его вопрошающие, полные надежды глаза, отводили взгляды и молча качали головой.
Рыжий Эрл пробовал утешать его, дескать, раз никаких следов, значит, не так всё плохо. Хуже было бы найти что-нибудь говорящее о том, о чём нельзя и подумать. "Возможно, они ушли куда-нибудь вместе с кем-нибудь из других пропавших, а теперь не могут или боятся вернуться, – говорил Эрл. – Раз больше нет дурных вестей, значит хорошие не за горами".
В один из бесконечных пасмурных дней папаша Уткинс совсем свалился. Гном-врачеватель, провозившийся у его постели всё утро, ничем порадовать сопереживающих не смог. "Чёрная немощь – она и у невысокликов, и у гномов, и у людей одна и та же. Только причины разные. Плох ваш Уткинс".
Но видно есть на этом свете какая-то связь между событиями самыми мрачными и самыми светлыми. Система противовесов, существующая в мире, редко даёт сбой, хотя и это, конечно, случается.
Стоя на крепостной стене,