Особняк с видом на счастье. Сёстры Кузнецовы
не придётся мчаться к ней через весь дом, мешая всем остальным работать или отдыхать.
Но, думаю, не стоит и говорить, что я всё равно почувствовала себя по прибытии потерянной, одинокой и беззащитной. Когда хмурая дама неопределенных лет, видимо, экономка, провожала меня через просторную гостиную к лестнице, ведущей к моей шикарной комнате на третьем этаже, я обратила внимание на портрет молодой женщины с красивыми грустными глазами, одетой по моде тридцатилетней давности. Спросила у экономки: «Это хозяйка дома на портрете?». И последовал краткий неопределённый ответ: «Это Гликерья». Хорошо помню, что в рассказе Владимира Прохоровича о его домочадцах такое имя не упоминалось. И у меня вдруг появилось странное ощущение, что портрет, точнее, женщина, изображенная на портрете, имеет отношение к пропаже денег. Тут в гостиную вплыла Ульяна. Я сразу поняла, что это она, ведь именно такой я её и представляла. Полная, с приятными мелкими чертами лица, вся в кружевах и старинных драгоценностях, олицетворение домашнего тепла и уюта. А за ней вбегают три очаровательных мальчугана-погодки восьми, семи и шести лет, очень похожие на маму и друг на друга, и засыпают меня вопросами, перебивая друг друга: «А, мы будем рисовать зверей в зверинце? А медведя можно будет нарисовать? А покажите, как рисуют слона?»
Я отвечаю утвердительно на все вопросы, и на мгновенье становится так спокойно и уютно, как будто я давно знаю этих детей, они мои верные друзья и никому не дадут меня здесь в обиду. И вдруг, как будто спину обожгло, я резко оборачиваюсь и вижу женщину необычайной, какой-то диковинной красоты, очень бледную с огромными чёрными, немного сумасшедшими глазами. Тонкую, затянутую в чёрный панбархат. Я думала, что в жизни таких талий не бывает, только на картинках в модных журналах, которые я видела у модистки француженки Жаклин, когда мы с Линой шили платья к венчанию Катажины и дяди Вацлава. Оказалось, что бывают такие талии и в жизни.
Ещё более нереалистичным, чем талия, был огромный бриллиант, приколотый к платью. «Ему место в музее, а его носят вот так запросто дома днём», – подумала я тогда. Ну конечно, это Татьяна, жена старшего сына, актриса из Костромы. Артистическая натура видна сразу: да, от такой красоты можно потерять голову. Даже я, женщина, впечатлилась настолько, что на какое-то время потеряла дар речи. А очнулась от лепета Ульяны: «Милая сестрица, позвольте представить вам учительницу рисования моих сыновей, ваших племянников».
О, боже, да здесь не одна актриса, а целый театр эпохи барокко: «милая сестрица», «позвольте представить»… Татьяна резко перебила Ульяну и, откровенно нагло глядя на меня, спросила: «Где вы собираетесь жить?». Я вежливо отвечаю: «Владимир Прохорович предоставляет мне комнату на третьем этаже в левом крыле дома: он считает, что так будет удобней для всех, особенно для детей». И тут добродушие Ульяны как рукой сняло, она изменилась в лице, будто увидела змею, резко повернулась и почти побежала вверх по лестнице, провожаемая каким-то странным истеричным