Коробка с пуговицами. Рассказы. Татьяна Янушевич
ты что! Там же…
И осеклась. И длинную секунду проверяют меня глазищи из-под острокрылых бровей… Господи, глядят прямиком из моего детства.
– А это видела?!..
Развернула кулак. В середине круглой ладошки улитка. Глаза же испытывают, стоит ли до конца выдавать секрет.
– Классная находка! – говорю. Допускаю завистливую ноту, и восхищенную, и недоверчивую.
– Я знаю, где они водятся! Хочешь, покажу? У меня уже восемь штук!
Антреприза
Старые книги могут выронить иногда несколько страниц в нашу судьбу. Они уже сами по себе сентиментальны, эти желтые листки с хрупкими краями. Их истории зачитаны до дыр, до слез, и конец давно известен…
А вот поди ж ты!
Настоящий герой этого рассказа, конечно, Вадим Иванович Суховерхов, руководитель клуба «Старая пластинка». Он – Автор, от лица которого история произошла. А мы – публика в Большом зале филармонии. Предназначенный нам концерт посвящен старому Новому году, что уже располагает к иронии и к ретро:
– Да?!.. Да?!.. – акцентирует Вадим Иваныч со сцены. Он вовсе не ищет доверительности, просто легкий будораж, прищелкивание каблуков. Мы ведь и так – весь полнехонький зал – его приятели и поклонницы, ловим каждое слово. По-моему, это высший уровень актерского мастерства – вести беседу с подмостков, как бы ничего не изображая.
Даже когда он поет «оперным» голосом, или «цыганским», или «вертинским», смещая серьез до условности, – это беседа. Ведет «соло на трубе» без всякой дудки – беседа. Его конферанс – изысканная беседа. Музыканты любят с ним выступать, и нам, вплоть до галерки, видно – они тоже ловят каждый его жест.
И вот что главное – называя его фамильярно Вадей, зная насквозь бытовые его чудачества, угадывая с намека интонации его шуток, а многие анекдоты они вообще сочиняют с мужем моим Вовой у нас дома… – на сцене мы встречаем Артиста.
Приятельство оседает в глубинах души, неурядицы остаются за кулисами…
К рампе выходит Вадим Суховерхов!
Аплодисменты.
Итак, тринадцатое января. Концерт в преддверии православного нового года. Вадим подает очередной номер, высоко вскинув, как ударом хлыста, неизвестное имя.
– Встречайте!
Зал рукоплещет. Мы благосклонная публика.
На эстраде появляется российский менестрель с баяном. Забавно, необычно, что в народном костюме. Сейчас заголосит!..
Не сразу стало понятно, что он запел, а как бывает, зазвучит внутри что-то такое щемяще знакомое, и пробуешь голосом, чтобы получше вслушаться, влиться…
В общем, он спел две песни, коротко поклонился и ушел.
А мы остались «в своем состоянии», от растерянности даже небурно похлопали. Шпрехшталмейстер где-то там отвлекся в суетах, не встретил, чтоб вернуть, и уж потом вывел заново:
– Вы что же так скоро опустили?
И мы очнулись, зашептались:
– Как,