Пароход. Александр Харитонов
они у меня тоже сегодня есть. И, кстати, вот – возьми за квартиру, – он полез в карман пиджака.
– Я не мой папа, и ваших денег не возьму! – Она пронзительно взглянула на него карими глазами. – И тоже, кстати: он ваши деньги складывает в сейф и никогда не тратит, откуда я делаю вывод, что он берёт их от вас лишь потому, что вы ему их даёте, и он не хочет вас обидеть своим отказом.
– Вот как?
– Да, вот так!
– И всё же я устал. И мне надо подумать кое о чём.
– Я вам совсем не нравлюсь как женщина, мсье?
– М-м-м… Отчего же? Ты мне как раз очень нравишься. Но…
– Опять скажете, что старше меня почти на 23 года?
– Скажу, мадемуазель.
– Мсье, тогда тоже мне скажите: почему вы вступились за моего отца, когда на него напали грабители?
– Так получилось, Лиля.
– Вас так воспитали?
Он пожал плечами.
– Две недели назад, – сказала Лилиан, – на бакалейщика Жака Бастьена, живущего на соседней улице, тоже напали. И никто за него не вступился.
– Видимо, этого никто не увидел.
– Видимо! – явно возмутилась она и с полицейской сухостью перечислила: – Пизо, Любен, Дюли, Ривель… Все почему-то вдруг взяли и ослепли! Видимо, потому что это случилось среди белого дня, сразу же после обеда. А на папу напали, когда уже темно было, и лишь вы один это увидели. Видимо, у вас хорошее зрение, мсье!
– Видимо, мадемуазель.
– Так мы идём?
Её настойчивость заслуживала внимания. Недаром Лилиан сказа ему: «Вы хоть и русский, но я – француженка!» И так нарядно она оделась, конечно же, тоже для него одного, и поэтому отказать девушке мужчина более не осмелился.
– Хорошо, – согласился Алябьев. – Куда мы отправимся?
– Только не в кабаре! – запрещающе ответила она. – Там слишком много голых женских ног, и вы забудете обращать на меня внимание.
– Куда же тогда? – улыбнулся Алябьев: голыми женскими ногами его было не удивить. Если его и интересовали чьи-то, то это были… Но он тут же одёрнул свои мысли и запретил себе думать о Лилиан с этой кобелиной стороны.
– Можно в «Белый шар» или же в «Купол». Я там никогда не была, – предложила девушка и задала вопрос: – Почему вы столь оценивающе посмотрели на меня? Я выгляжу как несовершеннолетняя?
– Отнюдь нет, мадемуазель. С косметикой вам вполне можно дать восемнадцать.
– То есть, она меня старит?
Алябьев вздохнул: да чего же она хочет-то? То ли старше быть, то ли моложе?!
– Нет, Лиля, она тебя не старит. Просто ты выглядишь более взрослой.
– Значит, идём?
– Пойдём, только я на минуточку поднимусь к себе.
Лилиан в его комнатушке похозяйничала: пол был вымыт, кровать натянута в струнку, у окна, высунув трубу в маленькую форточку, стояла переносная чугунная печка, называемая в России «буржуйкой». Она была уже капитально протоплена, отчего в комнатке было уже не влажно и холодно, а достаточно сухо и тепло. Бумажного пакета с провизией, принесённого