Апокалипсис всегда. Никита Денисович Немцев
достаёт фаланги – на левой руке). Эта трёхрукая Богородица смотрела безо всяких дураков, в точности так же, как и та – его – икона. Смотрясь в неё – Будимир ощущал и единение, и восхи́щение, но ещё слышал какой-то заговорщицкий шепоток: и была в нём и благость, и нечто до чрезвычайности стрёмное…
– Окей, преподобный, на таких условиях мы постараемся. Правда, Будка?
– А? Да-да, конечно.
Батюшка, слегка что-то жуя, перекрестил их и протянул ручку. Волочай привычно приложился, а Будимир – завис самым носом у морщинистой, костлявой, ухабистой (такой мёртвой) руки – и целовать не стал. Пробормотав что-то неясное, он кубарем сошёл по ступенькам – на свежий воздух.
– А иконки-то зачётные, с-ка. За них, думаю, нормально так башляют, – сказал Волочай.
– Что – по-твоему, лучше, чем наш Тихон Калужский?
– Ну ты сравнил – такой эксклюзив и зачуханный Тихон Калужский! А круто я его раскрутил, а? Бабос пополам, да ещё свой прайс рисуем.
– Чего?
– Ты ж только что на переговорах был, не?
Небо проступало светлыми тучами (топлёное молоко), пихты изгибались на ветру, воздух был весенний до издевательства. Волочай с Будимиром шли по дворику – расцветающему и наполняющемуся щебетом. Казалось, всмотрись хорошенько – и увидишь лето: но что-то не то: что-то как-то не так с этим летом.
– Как умер твой отец? – спросил Будимир вдруг.
– Авария. Я совсем шкет ещё был, – буднично ответил Волочай, перебирая что-то в кармане. – Потом вместе с маман по монастырям гоняли – она себе мужика среди трудников искала: других же мест нет, да?
– А. Ты рассказывал. Это когда ты дрочил в коровнике и смотрел на купола, да?
– Агась. – Волочай провёл пальцем у носа. – Там у настоятеля ещё был огромный страус. Я у него спрашиваю: «Дядь, а страус вам зафига?» А он мне на голубом глазу: «Ну, красивая птица, блогородная», хах!
Они встали у корпуса, отжатого МВДшниками (в целях просвещения). Пахло зелено и весело – как на покосе.
– Не понимаю, что ты в церкви забыл, – пробормотал Будимир.
– Ну я ж хочу на «Бентли» покататься. Будешь?
Волочай протянул под завязку набитый косяк с усиком на конце – Будимир накрыл его всем телом и хищно озирнулся:
– Ты сдурел, Чайка? Прямо в монастыре?
– Я ващет беспалевные точки знаю. Ты чё сёдня? Бухал, что ли?
Вдали прошёл кто-то (нет – показалось) – Будимир зашептал:
– Ты где это взял?
Волочай повёл лицом удивлённо:
– Не знаю, на чём ты сейчас торчишь, Будка, но эта шняга тебе точно остатки мозга выжгла. – Он сунул руку в карман и достал зажигалку. – Трава – друг человека. Всяко лучше, чем святую воду бухать.
Будимир отвернулся и взялся за затылок (правой рукой). Волочай провёл небрежным взглядом по сторонам:
– Ну так чё?
– Не. Я в центр сейчас. С Сидом видеться буду.
– Это который программист?
– Это который рэпер.
– А, понял.
И что-то снова тигриное