Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932. Отсутствует
они высказывают три разных мнения»[67]. Любопытно, что склоки и свары между «троцкистами» продолжались даже в советских застенках. Известный сторонник Троцкого Борис Эльцин (никакого отношения к будущему президенту Российской Федерации не имевший) признавал: «Нет двух товарищей, которые придерживались бы одного мнения, – нас объединяет только ГПУ»[68].
Можно привести сколько угодно примеров, какие хлесткие, оскорбительные эпитеты применял Троцкий по отношению к тем сторонникам (или бывшим сторонникам), которые ему не угодили. П. Навилля он называл «флюгером», готовым на политическую измену. У приверженцев итальянского «левого» коммуниста А. Бордиги была «каша мыслей» – худшей он не встречал. Болезнь «суваринизма» (то есть свойства французского деятеля Б. Суварина) – «болезнь паралича политической воли при гипертрофировании резонерства». М. Истмена Троцкий в 1933 г. обвинил в «страшном грехе» – «мелкобуржуазном ревизионизме». О Г. Брандлере Троцкий писал, что тот «не умеет отличить лицо революции от ее спины».
Троцкий полагал, что обладает монополией на истину. Для него почти равно враждебными были как правоверные коммунисты-сталинисты, так и оппозиционеры, хотя бы в чем-то не согласные с ним. Ведь, по его мнению, «кроме марксистской оппозиции, существует и оппортунистическая», и последняя, мол, «борется против мелкого дьявола, опираясь на сатану»[69].
Троцкий проявлял полное непонимание человеческих слабостей своих бывших соратников, которые довольно легко шли на унизительную капитуляцию перед Сталиным, – их еще не избивали, не заставляли выстаивать многие сутки без сна на конвейерных допросах, не запирали зимой полуголых в промерзших камерах-карцерах – все это еще впереди. Пока же у бывших оппозиционеров проявлялся инстинкт не выжить любой ценой, а возвратиться к комфортной или хотя бы приличной жизни, вновь приобщиться к властным структурам, хотя бы на значительно менее важных ролях. Бывший же лидер коммунистической оппозиции стремился соблюсти хорошую мину. В прямом противоречии со своей еще недавней дружеской перепиской с единомышленниками он, узнав о покаянном заявлении Е.А. Преображенского, К.Б. Радека и И.Т. Смилги от 10 июля 1929 г., заявил, что они-де «давно уже представляют собой мертвые души» и что все эти «отходы» «только временно задержат борьбу оппозиции, но не остановят ее»[70].
Причины сохранения такого положения в неустойчивой среде сторонников Троцкого, в его взаимоотношениях с ними были многообразными. В значительной степени это объяснялось тем, что они во главе со своим вдохновителем и руководителем, по существу дела, варились в собственном соку, не были в состоянии опереться на сколько-нибудь широкие слои населения, тем более на рабочий класс, выразителями интересов которого себя объявляли.
В первые годы эмиграции Троцкий был весьма озабочен привлечением в свои организации рабочих, созданием рабочих кружков, обещал посылать в эти кружки
Бюллетень оппозиции. 1929. № 1–2. С. 27.
Там же. № 3–4. С. 5.