Лаций. В поисках Человека. Ромен Люказо
украшала сложная вышивка золотыми и серебряными нитями в форме греческих цифр и букв. Плавтина без труда узнала в них неоплатоническую символику: простые числа, представлявшие собой незыблемость на фоне постоянного развития, поскольку делились только на единицу и на себя самих, а также числа иррациональные и мнимые, как квадратный корень из минус одного, иначе говоря – символы присутствия в материальном мире трансцендентного и абсолютного.
И все же они ненадолго удержали интерес Плавтины. Главную партию исполнял третий персонаж, автомат-женщина, у всех на виду, посреди сцены. Ее лицо было намазано толстым слоем белого грима и слишком сильно накрашено. На ее обнаженных запястьях, тонких как птичьи крылья, звенело избыточное множество браслетов, усыпанных агрессивно сияющими бриллиантами. Ее непокрытое лицо оставалось застывшим, без выражения, когда она декламировала идеальные стансы. Она сопровождала стих за стихом медленными жестами, грациозными как в танце, и при этом такими точными, что они напоминали скорее часовой механизм. За поворотом рук вправо следовал выразительный взгляд влево и чопорный шажок, и так далее. Эта гипнотизирующая хореография сама по себе была спектаклем, в котором участвовала каждая часть тела, полностью синхронизированная со всеми остальными – до малейшей детали. Бесконечно глубокий взгляд женщины, взгляд глаз, обведенных черным, упал на Плавтину, и та вздрогнула. На секунду он пробудил в ней глубинные воспоминания – так из облака тины, поднявшейся со дня пруда, вырывается едва заметная минога. Но то, о чем она могла бы вспомнить, уже ускользнуло, поскольку в этот момент до Плавтины дошли слова актрисы.
Речь шла об известной пьесе анонимного автора, «Discessio Amatoria»[6], повествующей о Беренике. Не классическая история, изложенная Радикусом в восхитительных стихах, но ее альтернативная версия, действие в которой происходило на старой красной планете во времена войны с Алекто.
Драма разворачивалась после отчаянной попытки героини свергнуть Тита, уже ставшего богом. Разгневанный Тит придумал для нее ужасное наказание: заключив ее в подземелье своего дворца из красного камня, он подверг ее изощренной операции на мозге. Приговоренная к изгнанию Береника в финальном монологе осознавала свою страшную судьбу. Изменения, сделанные в передней лобной коре, лишили ее возможности воспринимать новое и заперли в постоянном ощущении дежавю, вечном настоящем предшествующем. Ничего из того, что может с ней случиться, отныне не удивит ее, не станет сюрпризом. Ни одна эмоция – гнев, страх или радость – больше не сможет зародиться из предвкушения. Пьеса заканчивалась на этой трагической ноте. На самом деле реальная Береника пережила Тита и даже ненадолго появилась в Leptis Magna после того, как тиран пал. Но пережитое наказание, по-видимому, сделало бесплодным самый блестящий математический ум века – если не тысячелетия.
Любопытное совпадение: Плавтине несколько ночей назад приснилась Алекто и, объясняя