В запредельной синеве. Карме Риера
type="note">[18], чтобы на последнем вздохе выплюнуть ее и вручить свою жизнь одному только Яхве. Не усомнится он в своем выборе и когда Дурья Башка настойчиво будет убеждать, что евреи, прибывшие из-за моря, принесли точные и несомненные известия о неизбежном пришествии Мессии[19]. К тому же сейчас, когда он находился в окружении людей, его не отвергавших, и слух его наполнялся музыкой, Tu rex Gloriae, Christe. Tu Patris sempiternus es Filius[20], а обоняние – благовонием ладана, Кортес чувствовал свою причастность к обряду, казавшемуся ему несравненно более прекрасным, чем те, что тайно устраивает его родня в своих домах. Не зря он принимал участие в этих торжественных церковных службах, ощущая себя не просто наблюдателем, но главным действующим лицом в них, становясь вместе с прочими верными частицей того великолепия, которым полноправно пользовался. Tu ad dexteram Dei sedes in Gloria Patris[21]. Ибо те богатства, что хранятся в церкви, те драгоценные камни, столь искусно вставленные в подножие дароносицы, то золото, коим инкрустирован главный алтарь, то серебро, каким изукрашены дверцы дарохранительницы, принадлежали также и ему, подобно тому как дневной свет или ночная тьма принадлежат всем и никому конкретно.
Ему с детства хотелось стать священником, чтобы блистать в белой ризе, расшитой золотой нитью, как те клирики, что закончили сейчас службу, а еще из-за их рук, осененных особой благодатью, и чтобы вокруг клубились облака душистого ладана, который разжигает мальчик-служка, но мать выбила эти мечты из его головы. Te ergo quaesumus[22]. Иметь право служить мессу, быть причастным к чуду, когда Бог спускается в твои руки только потому, что ты произнес сакральные слова, казалось ему наилучшим уделом в этом мире. У раввинов нет такого могущества. По правде сказать, места, в которых они могли открыто отправлять свои обряды, да и сами церемонии, не такие прекрасные, как здесь. Бить себя в грудь или до изнеможения склонять голову возле стены плача – это не то зрелище, от созерцания которого можно получать наслаждение. А вот движения священников во время мессы – то коленопреклоненных, то стоящих прямо, то сидящих – были исполнены гармонии и меры, также как их жесты. Salvum fac populum tuum, Domine[23]. Кроме того, быть священником – значит иметь право в изобилии отпускать грехи и раздавать благословения, а еще – налагать наказания, знать чужие слабости и самые тайные желания. Наверное, поэтому он находил совершенно естественным то, что отец Феррандо так тщательно исследовал его совесть и интересовался духовной жизнью не только его самого, но и всей его родни, которая не так часто посещала исповедальню, как ему бы того хотелось. Убежденный, что поступает так, как сделал бы сам исповедник в подобной ситуации, Кортес не находил никакого извинения своему нежеланию писать бумагу, даже если принять во внимание, что ему стоило гораздо больших усилий изложить свои обвинения письменно, а не повторить их устно. Не мог он и отложить встречу, сославшись на какое-нибудь затруднение, чтобы выиграть немного времени. Fiat misericordia tua, Domine, super nos[24].
Служба закончилась, и Шрам собрался покинуть
Народу Израиля через пророков было обещано явление Искупителя и Царя, которого иудеи ожидают в течение всех времен.
«Ты – Царь славы, Христе. Ты – Отца присносущного Сын» (
«Ты одесную Бога восседаешь во славе Отчей» (
«А потому просим Тебя» (
«Спаси, Господи, народ твой» (
«Да будет милость Твоя, Господи, на нас» (