Поцелуй льда и снега. Азука Лионера
не имеет ничего общего с везением.
Я рассчитываю, что она, как обычно, будет мне возражать. Наверно, в этом мире нет темы, по которой она не придерживалась бы иного мнения, чем я. Каким бы странным ни казалось мне, что у женщины столь острый язык, не могу сказать, что мне не нравится с ней разговаривать. Хотя солдаты часто спотыкаются о собственные ноги, чтобы выполнить мои приказы, приятно общаться с кем-то, кто относится ко мне со скептицизмом. Кроме Давины, только король Эсмонд может подвергать сомнению мое мнение и приказы.
Не знаю, почему я разрешаю это ей. Может, потому, что она напоминает мне кого-то, кого я потерял давным-давно.
– Вы победили? – спрашивает она, отдергивая руку. Места, которых она только что касалась, тут же замерзают.
Я усмехаюсь, даже если она этого не видит.
– Мы всегда побеждаем.
– Тогда как же получается, что эта война продолжается?
Улыбка исчезает.
– В открытых боях мы превосходим земельцев, но их больше, чем нас. Если мы убьем одного, десять встанут за павшего. Они избегают сражений с нашими войсками и довольствуются тем, что сжигают поселения вблизи границы. Или захватывают кареты с молодыми девушками. Они усложняют нам жизнь там, где только могут. Король Эсмонд больше занят возмещением ущерба, нанесенного Земным королевством, чем планированием битв с ним.
Я вздрагиваю, когда она снова кладет руку мне на спину. На этот раз она касается шрама, идущего до правого плеча.
– Это было лезвие меча?
– Топор, – отвечаю я. – Наверно, удар должен был отделить мою голову от тела. К сожалению, топор застрял у меня в плече, вместо того чтобы попасть по шее.
Меня часто спрашивали о происхождении моих шрамов, иногда дерзкие женщины, которые надеялись, что таким образом смогут сблизиться со мной. Большинство из них, увидев множество плохо заживших ран, украшающих мое тело, быстро переключались на других рыцарей.
Почти все шрамы у меня на спине из-за того, что очень немногие бойцы подходят достаточно близко, чтобы поранить меня спереди. Слишком быстро они оказываются побежденными или мертвыми у моих ног, когда сталкиваются со мной в открытом бою.
Давина легонько поглаживает тонкие шрамы, мерцающие серебром на моей руке. При этом она обходит меня, пока не оказывается прямо передо мной. Я задерживаю дыхание, когда ее взгляд скользит по моей груди и животу. Я будто могу почувствовать его прикосновение. Я смущаюсь и быстро переношу вес, чтобы ей это не бросилось в глаза. Она мельком смотрит на меня и замечает мое нахмуренное лицо.
Извиняясь, она пожимает плечами.
– Как ты знаешь, мы во Фриске очень… миролюбивый народ.
Я удерживаюсь от реплики, что не назвал бы ее трусихой.
– У нас есть солдаты и армия, но никто никогда не видел настоящего сражения, не говоря уже о том, чтобы поучаствовать хотя бы в одном. Вот почему ни у кого из них нет таких ран. – Она приоткрывает губы, на мгновение задумываясь. – Конечно, есть те, кому на тренировках не повезло и они