Жертвуя малым. Том 2. Вольга Медейрос
насчет изменившегося будущего, но Ами уговорила ее остаться и присоединиться к общему веселью. Слепые девушки устроили посиделки с песнями, хороводами, прялками и жмурками – излюбленной игрой мойщиц статуй, как называла про себя их разношерстное сестринство Риша.
День начался на неспокойной ноте, но, благодаря товаркам, закончился душевно и далеко за полночь. Напевшись и нахохотавшись, набегавшись и накружившись, Риша заснула не раздеваясь, и с трудом пробудилась на следующее утро с тоскливо сосущим под ложечкой предчувствием. В отстоящем от сегодняшнего на семь дней вперед юпитере, на который обычно приходилось время ее основной работы, она обнаружила себя совершающей рутинные манипуляции над статуями в абсолютно непривычной атмосфере. Берилл была с ней и, как обычно, действовала заодно, но в этот раз роль первой скрипки играла не она. С ними был еще кто-то, молчаливый и внимательный, и Риша из будущего кожей ощущала скованность старшей товарки и собственную обреченность.
Ей почему-то страшно не хотелось трогать статуи, и Берилл не хотелось, чтобы Риша их трогала, но ничего поделать обе девушки не могли. За Ришей наблюдал кто-то столь безмерно могущественный, что ее тело начинало двигаться против воли, словно бы повинуясь голосам тысяч безымянных предков, чья кровь, смешавшись, претворилась в эликсир жизни, разлитый в венах их слепой прапраправнучки.
Риша в настоящем зафиксировала слабый юмор самой себя из будущего: ее развлекла ирония того обстоятельства, что как-то раз она нашла силы сопротивляться приказу самой Праматери, но не может противиться молчаливому пожеланию ее творения. «Ирония – все, что у нас остается, когда остальные средства к борьбе исчерпаны», – настигла Ришу из настоящего пронзительная мысль из грядущего. На этом откровение прервалось.
Расстроенная ожидающим ее будущим, она проснулась позже обычного и за завтраком никого уже не застала. Наскоро перекусив на кухне соевым молоком и рисовыми колобками, Риша по длинным извилистым коридорам и лестницам поспешила во внутренний дворец: сегодня была ее очередь мыть статуи, и негоже было опаздывать – Берилл страх как не любила опозданий. Встретив на берегу подземного озера готовую к отплытию товарку, Риша, извинившись, взобралась в лодку, которую Берилл привычным движением сдвинула в воду. Перебирая натянутый над водой канат, девушки медленно направились к крошечному острову, на котором росло исполинское дерево. Оно было теплое, твердоватое и морщинистое, приятное на ощупь, и просто невероятно широкое в обхвате: сколько ни пыталась Риша его обойти и измерить, и с веревкой и без, просто считая шаги, но всякий раз его толщина поражала воображение. Обычно дерево вело себя тихо, лишь иногда чуть поскрипывало или ласково шелестело листвой под порывами идущего из подгорных глубин ветерка. Но в этот юпитер древо было непривычно неспокойно. Все время пока девушки, перебирая канат, плыли по озеру навстречу дереву на острове, оно шуршало, ухало, стонало и роняло листву им на макушки. Подземной гнилью